Исчезающие Девушки
Шрифт:
– Не сердись на меня, - говорю я.
– Никто не сердится, - беспечно отвечает тетя Джеки, присаживаясь рядом со мной.
– Никто не сердится, верно?
Тогда отец повернулся к официантке и жестом заказал еще выпивки. Он уже выпил виски - в стакане остался почти растаявший лед, а на бумажной салфетке отпечатались следы от стакана.
– Я...я не понимаю.
– Взгляд мамы был расфокусирован, - верный признак того, что у неё был плохой день и она принимала успокоительные.
– Я думала, мы все договорились провести хороший вечер. В семейном
– Может быть, Ники хотела сказать, - тетя Джеки бросила на меня предупреждающий взгляд, - что Дара еще не приехала. Это её день рождения, - добавляет она, когда я открываю рот, чтобы возразить.
– Её любимый ресторан. И она присоединится к нам.
Внезапно мама начала плакать. Эта перемена была неожиданна для меня. Люди всегда говорят в таких случаях, что лица перекашиваются, но мамино - нет; её ярко-зелёные глаза сверкали перед тем, как начали литься слёзы, но в остальном, она выглядела нормальной. Мама даже не пыталась прикрыть лицо, просто сидела и плакала как маленький ребёнок, с открытым ртом, шмыгая носом.
– Мама, пожалуйста, - я дотронулась до её руки, она оказалась холодной.
Люди уже начали пялиться. Мама давно уже не вела себя так в присутствии посторонних.
– Это всё из-за меня, - сказала она.
– Это была ужасная идея, тупая. Я думала, что если мы пойдём в «Сержио», это поможет... Я думала, что всё будет как раньше. Но здесь только трое из нас...
– Что это я, нарезанный тофу?
– Затараторила тетя Джеки, но никто не улыбнулся.
Гнев начал двигаться во мне с новой силой: вдоль моей спины, по шее, вниз по груди. Я должна была знать, что она сольется. Я должна была знать, что она найдет способ испоганить и этот вечер.
– Это все вина Дары, - выпалила я.
– Ники, - быстро одёрнула тетя Джеки, словно я выругалась.
– Не делай еще хуже, - резко ответил отец; он повернулся к маме и положил руку ей на спину, но тут же отдернул её, будто обжёгся.
– Все будет хорошо, Шэрон.
– Все плохо, - и её голос перешёл в рыдания, - вот теперь половина ресторана точно пялилась на нас.
– Ты права, - сказала я.
– Все плохо.
– Николь, - отец буквально выплюнул мое имя.
– Достаточно.
– Ладно, - сказала тетя Джеки, и её голос прозвучал низко и успокаивающе, как будто она разговаривала с кучкой детей.
– Все успокойтесь, хорошо? Давайте все успокоимся.
– Я всего лишь хотела провести приятный вечер. Вместе.
– Перестань, Шэрон.
Отец повернулся так, будто снова хотел дотронуться до нее, но его рука опустилась на стакан виски, который поставила перед ним официантка прежде, чем быстро удалиться. Двойной, судя по размеру.
– Это не твоя вина. Идея была прекрасная.
– Все не хорошо, - повторила я немного громче, нет смысла говорить тише, все уже и так смотрели на нас.
Официант шел к нам с кувшином ледяной воды, но, поймав взгляд мамы, развернулся обратно и скрылся в кухне.
– Нет смысла притворяться.
Наконец, мама перестала плакать. Она посмотрела на меня, приоткрыв рот; глаза у неё стали теперь мутные и красные, а папа с такой силой схватил стакан, что я не удивилась бы, если бы этот стакан треснул.
– Ники, дорогая, - начала тетя Джеки, но отец перебил её.
– О чем ты говоришь? Делали - что?
– Притворялись, - ответила я.
– Делали вид, что ничего не изменилось. Притворялись, что ничего страшного не происходит.
Я смяла свою салфетку и бросила её на стол, внезапно почувствовав смесь отвращения и сожаления, что сама пришла сюда.
– Мы больше не семья. Мы в этом все убедились, когда ты ушел, папа.
– Достаточно, - произнёс отец.
– Ты слышишь меня?
Чем сильнее сердился папа, тем тише становился его голос. Сейчас он разговаривал практически шепотом. Его лицо покрылось красными пятнами, будто кто-то его душил. А самое жуткое, что мама была по-прежнему полностью спокойной.
– Она права, Кевин, - невозмутимо сказала она, а взгляд проплыл мимо моей головы.
– А ты, - я не могла предотвратить это, не могла остановиться, никогда еще не была так рассержена; то чувство, когда всё кипит внутри, как будто что-то черное и ужасное, как монстр растёт в груди, и хочется плакать, плакать и плакать.
– Ты половину времени находишься на другой планете. Думаешь, мы ничего не замечаем, но это не так. Таблетки, чтобы уснуть. Таблетки, чтобы проснуться. Таблетки, чтобы поесть и таблетки, чтобы не есть много.
– Я сказал - достаточно.
Вдруг отец наклонился через стол и с силой схватил меня за запястье, переворачивая стакан с водой маме на колени. Тетя Джеки закричала. Мама взвизгнула и отскочила назад, роняя с грохотом стул. Глаза отца стали огромными, они были налитые кровью; он так крепко сжал моё запястье, что слезы потекли из глаз. Ресторан погрузился в полную тишину.
– Отпусти её, Кевин, - очень спокойно произнесла тетя Джеки.
– Кевин.
Она положила свою руку поверх его и оторвала пальцы отца от моего запястья. Менеджер - парень по имени Кори (Дара однажды флиртовала с ним) - медленно начал двигаться к нам, очевидно, находясь в шоке. Наконец, отец отпустил меня. Его руки упали на колени. Он моргнул.
– Господи.
– Краски схлынули с его лица. – О, мой Бог, Ники, прости. Я никогда…, я не понимаю, что на меня нашло.
Моё запястье горело огнём, и я понимала, что сейчас разревусь окончательно. Этой ночью я должна была наладить отношения с Дарой. Отец снова потянулся ко мне, на этот раз прикасаясь к моему плечу, но я встала так резко, что стул скрипнул по полу. Кори замер посреди ресторана, словно боясь, что и его вовлекут в этот фарс, если он подойдет ближе.
– Мы больше не семья, - повторила я шепотом, потому что попробуй я заговорить громче, горло могло сжаться в судорожных рыданиях.
– Вот почему Дара не здесь.