Исчезновение
Шрифт:
– Не печалься, Скво, – утешил ее Оттавиани, – мы выслушаем тебя и в темноте, тем более что до рассвета уже немного осталось.
В кромешной темноте добрались до курительной комнаты. Там при слабеньком свете фонарика, от которого к тому же изрядно воняло, Скво перечислила полицейским всю ту ужасающую серию ударов, которая сотрясала дом Клиффорда на протяжении сегодняшнего дня:
Вторжение Амори Консона в сопровождении Артура Уилбурга Саворньяна;
Конфронтация бесчисленного множества сведений, касающихся исчезновения Антона Вуаля:
Его Дневника,
Альбома Аугустуса,
Незапятнанной танка, выбеленной на черном картоне,
Неоригинального свода шести мадригалов, записанных Антоном для Ольги, который Аугустус перефразировал в волнующей речи;
Смерть Аугустуса, который утром, собираясь идти кормить Иону, выкрикнул внезапно:
Сага о Заире:
Появление Хэйга вследствие вышеупомянутого вторжения Трифиодоруса,
Вера Отона Липпманна,
Утренние очистительные ванны,
Исчезновение Заира,
Смерть Отона Липпманна,
Призвание Хэйга,
Белая россыпь на краю бильярдного стола,
Бегство Дугласа Хэйга из дому,
Появление Антона Вуаля,
Проклятье Хэйга,
Родственная связь клана Маврокордатос,
Страсть Албена,
Убийство Албена Отоном,
Запись, затем перевод Катуна, проявившегося на краю бильярдного стола,
Смерть Хэйга в Урбино, смерть, относительно которой существуют как минимум три версии;
Рассказ Ольги о ее любви к Антону;
Исчезновение Антона, узнавшего о том, что его отцом, равно как и отцом Хэйга, является Трифиодорус;
Смерть карпа Ионы, которого собрались покормить;
Приготовление фаршированной рыбы по-еврейски;
Ольга потрошит Иону и находит в нем этот ужасный Заир, падает как подкошенная на пол, рассекает себе макушку, мгновением позже умирает, прошептав: «Проклятье!»
– Вот, – заключила Скво, – вся цепь великой беды, которая по-прежнему преследует нас, которая только сегодня трижды нанесла нам свои роковые удары!
– Гм, – сказал Алоизиус Сванн, – вот что кажется вполне ясным. Однако где наши друзья: Амори Кон-сон, Артур Уилбург Саворньян?
– У Артура приступ мигрени, и он прилег; что же касается Амори, то, думаю, он выходил прогуляться перед сном в парке, а сейчас они, должно быть, спят у себя в комнатах.
– Но почему ни один из них не подошел к двери, когда мы звонили? Оглохнуть можно было от наших звонков!
– Я думаю, – промолвила Скво, – они уже достаточно оглушены, чтобы слышать какой-либо шум, будь то даже рев самого Сатаны в вечер великого шабаша.
– Нужно, однако, чтобы все собрались здесь, – прошептал Алоизиус– Есть ли здесь какой-нибудь инструмент погромче: рожок, волынка, барабан?
– Есть рог, – сказала Скво, взяв с конторки олифант, чудо-инструмент, полубронзовый, полулатунный, которому было, пожалуй, не меньше тысячи лет.
Рассказывали – правда, скорее всего, это была легенда, – что некий паладин, по имени Аларих, вассал Клодиона Великого, [347] которого из-за очень густой шевелюры прозвали Самсоном, пообещал однажды на встрече вассалов после обильных совместных возлияний добрую долю немалых своих богатств тому, кто сможет извлечь звук из его рога (все это происходило, надо понимать, в глухом лесу!). Один проказник, худющий мальчишка, деревенщина, простолюдин без герба, принял вызов: подошел к олифанту, взял его в руку, подул в него, подобно швейцарцу, играющему свой излюбленный ранц, [348] и произвел звук настолько чистый, но в то же время и громкий, что Аларих– оглох. Клодион был так доволен (известно, что он боялся Алариха, все время видя в нем не столько вассала, сколько соперника), что сразу же, пренебрегая разумным предостережением одного пэра, сделал озорника своим любимчиком, дал ему дворянское звание, отдал ему свою невесту, замок, три донжона, шесть маркграфств, сказав, что тот всегда будет находиться подле него, Клодиона, подобно Роланду, [349] с которым никогда не разлучался Карл Великий.
347
Клодион Великий, Волосатый (умер в 447 г.) – франкский король.
348
Швейцарская пастушеская мелодия.
349
Роланд (?-778) – франкский маркграф, участвовал в походе Карла Великого в Испанию (778 г.), где и погиб; герой эпоса «Песнь о Роланде».
Увы!
Алоизиус Сванн покосился на олифант, подобно начинающему музыканту, смотрящему на скрипку Страдивари или Амати, затем, вдохнув побольше воздуха, дунул в круглый конец трубы, но в результате получился какой-то несуразный, писклявый, едва слышный звук. «Трубить громить», – выругался он, употребив ругательство, весьма распространенное в его родном Кантале, от Орийяка до Сен-Флоура, от Пюи Мари до Мориака, где насчитывается по меньшей мере восемнадцать Сваннов и все они угольщики!
350
Стрелометательная духовая трубка.
Будучи фанфароном, Оттавио Оттавиани предложил свое содействие: когда-то, сказал он, охотясь в своих родных лесах Ниоло на кабанов, пиренейских серн, туров или иную живность с рогом и просто улюлюкая, он научился этому искусству. Изящно взяв в руки олифант и взмахнув им, словно палочкой, которую передал ему Старший Барабанщик, он произвел, дунув в него, довольно зычное «улюлю», затем не без апломба сымпровизировал попурри (alla podrida [351] ), наиграв очень известный мотив – польку Митара, песню дня, текст которой следует ниже:
351
В виде разложения (итал., исп.).
352
Пер. Л.Губаревой.
~ Браво! Браво! Брависсимо! – зааплодировала Скво.
– Достаточно! – сказал или, точнее, проворчал Алоизиус, который в глубине души ревновал к успеху Оттавиани и считал, что будет неплохо его осадить, дав ему тем самым понять, что он находит его поступок если не коварным, то, по меньшей мере, дурным: подумать только – его заместитель, его правая рука может позволить себе соло, в то время как он, шеф, оказался способным лишь на какой-то жалкий писк!
– Хорошо, шеф, хорошо, – вздохнул Оттавиани; он хотя и подчинился, но был несколько раздражен.