Исчезнувшая армия царя Камбиса

Сассман Пол

Близился вечер. На неровные плитки тротуара сквозь зеленую листву падали последние лучи заходившего солнца. Тэйра посмотрела по сторонам: будочки полицейских вдоль ограды посольства, сидящий на бордюре попрошайка, мужчина на проезжей части тянет повозку с дынями. Затем она сверилась с набросанной Оутсом схемой и зашагала по улице.

По словам помощника атташе, эта часть города называлась Гарден-сити, и, проходя под раскидистыми деревьями, Тэйра поняла почему. Вокруг царили тишина и покой, уединенные виллы — наследие колониальных времен — утопали в пышной зелени гибискуса, олеандров, жакаранды. Звонко пели птицы, в воздухе ощущался терпкий запах

скошенной травы. Прохожих почти не было, если не считать двух женщин с детскими колясками да мужчины в деловом костюме, по виду чиновника. У ворот некоторых особняков ждали своих хозяев дорогие лимузины, стояли навытяжку полицейские.

Минут через десять Тэйра вышла к бульвару Шарийа Ахмед-паши, на пересечении с которым находился дом отца, построенное в начале века здание с огромными окнами и чугунным кружевом балконных решеток. Апельсиново-желтые когда-то стены давно стали серыми от пыли.

Поднявшись по ступеням, Тэйра толкнула входную дверь и оказалась в просторном, отделанном мрамором вестибюле. За столом у стены сидел пожилой египтянин, скорее всего консьерж. Чтобы объяснить ему цель своего прихода, Тэйре потребовалось перейти на язык жестов. С неясным бормотанием консьерж достал из ящика стола связку ключей, поднялся и движением руки пригласил Тэйру к старенькому лифту.

Квартира отца располагалась на третьем этаже, в самом конце длинного полутемного коридора. Остановившись у двери, египтянин попытался вставить в замочную скважину ключ. Подошел лишь четвертый.

— Спасибо, — сказала Тэйра, когда дверь наконец распахнулась.

Консьерж не шелохнулся.

— Спасибо, — повторила она.

Несколько мгновений оба простояли в неловком молчании. С опозданием сообразив, чего от нее ждут, Тэйра извлекла из сумочки пару банкнот, протянула их мужчине. Тот бросил на бумажки недоуменный взгляд и заковылял по коридору. Когда консьерж скрылся в кабине лифта, она вытащила из замка ключи и ступила в квартиру.

В просторный темный холл выходили пять дверей: кухоньки, ванной, спальни и двух других, от пола до потолка забитых книгами комнат. Жалюзи на окнах были повсюду опущены, от чего жилище казалось давно покинутым. На секунду Тэйре почудился в воздухе запах сигарного дыма, однако эту мысль она тут же отогнала. Нет-нет, какое-нибудь средство для полировки мебели или паркетная мастика.

Пройдя в гостиную, Тэйра включила свет. В глаза бросилось обилие книг и бумаг. На стенах кое-где висели в рамках крупные фотографии раскопок, у окна — невысокий стеллаж, полки которого заставлены потрескавшимися глиняными сосудами и фигурками ушебти. В комнате не было ни одного растения.

Как в ските средневекового схоласта, подумала Тэйра.

Она прошлась по гостиной, задержалась у книжных шкафов, раскрыла старый дневник, датированный 1960 годом, когда отец работал в Судане. На исписанных аккуратным почерком страницах попадались карандашные зарисовки наиболее ценных находок.

В кабинете Тэйра впервые увидела несколько вышедших из-под пера отца книг: «Жизнь в некрополе: раскопки Саккры, 1955 — 1985», «От Снофру до Шепсескафа. Очерки по истории четвертой династии», «Гробница Менту-Нефера. Смуты первого междинастийного периода». Пролистала толстый фотоальбом. На большинстве снимков была запечатлена углублявшаяся, по-видимому, день ото дня яма; к концу альбома на ее песчаном дне виднелись контуры массивной каменной стены.

По сути, жилище отца представляло

всего лишь рабочее место. Ничто не напоминало о человеческом тепле, о любви, о самых обычных чувствах. Ничего связанного с настоящим: прошлое, одно прошлое.

Обстановка уже начинала угнетать Тэйру, когда она натолкнулась на два неожиданных открытия. В спальне, над узкой и жесткой, напоминавшей тюремные нары постелью отца обнаружилась старая фотокарточка: он и мать в день свадьбы. На лице отца счастливая улыбка, в петлице — белая роза. А вернувшись в гостиную, меж двух глиняных ваз Тэйра нашла выполненный рукой ребенка рисунок ангела. Рисунок был сделан ею много лет назад, еще в детском саду. Неужели все это время отец хранил его рядом с собой? Тэйра перевернула тонкий бумажный листок. На обороте по-прежнему виднелись корявые, прыгающие буквы: «Любимому папочке».

Из глаз вдруг хлынули слезы. Тэйра опустилась на стул, ее тело сотрясали рыдания.

— Отец! Отец, прости меня!

Когда приступ прошел, она возвратилась в спальню, чтобы рядом с уже лежавшим в сумочке рисунком положить и свадебную фотографию. Забрала и другой снимок, на котором отец в компании двух рабочих-египтян стоял рядом с каменным саркофагом. Вспомнилось, как отец объяснял: «В переводе с греческого саркофаг означает „пожиратель плоти“. Новое слово так напугало маленькую девочку, что в ту ночь она не смогла заснуть.

Тэйра задумалась: не прихватить ли с собой пару отцовских книг, но размышления ее прервал телефонный звонок.

Стоит ли поднимать трубку? После секундного колебания Тэйра бросилась в гостиную, но опоздала. Стоявший на столе аппарат негромко щелкнул, из динамика автоответчика послышался знакомый голос:

«Алло, говорит Майкл Маллрей. Я вернусь в Каир в первую неделю декабря, поэтому вряд ли имеет смысл оставлять сообщение. Свяжитесь со мной позже либо позвоните на факультет, телефон [phone]. Спасибо и всего доброго».

От неожиданности Тэйра замерла на месте. Ощущение было такое, что отец не умер, а оказался каким-то чудом в набитой электроникой коробке. К тому моменту, когда она пришла в себя, кассета автоответчика начала вращаться, вспыхнул индикатор записи.

В первое мгновение Тэйре показалось, что звонивший положил трубку — из динамика не доносилось ни звука, но затем она уловила едва слышимое дыхание. Нет, он не клал трубку, он просто молчал. Рука потянулась к аппарату и повисла в воздухе. Мужчина на том конце провода — инстинкт подсказывал Тэйре, что это был именно мужчина, — хранил молчание и ждал, будто зная: она находится в квартире. Прошла; наверное, целая вечность, а потом с мягким металлическим щелчком запись остановилась. Объятая страхом, Тэйра бросилась вон. Старое здание внушало ей ужас. По пути к лифту ее внимание привлек большой жук, сидевший на белом мраморном полу коридора. Присмотревшись, Тэйра поняла, что видит перед собой не жука, а толстый цилиндрик серого сигарного пепла. Против собственной воли она побежала.

Кабина лифта была где-то внизу. Перепрыгивая через ступени, Тэйра торопливо спускалась по лестнице. Быстрее, быстрее! На площадке первого этажа дорогу ей заслонила фигура. Сердце Тэйры упало, она слабо вскрикнула. Перед ней стоял консьерж.

— Ох, простите! Как вы меня напугали! Вот.

Она протянула мужчине ключи. Забирая связку, тот произнес какую-то фразу.

— Что?

Консьерж повторил.

— Не понимаю, — высоким от напряжения голосом сказала Тэйра, отчаянно желая оказаться на улице.