Исчезнувшие монеты
Шрифт:
Дарья Кирилловна кашлянула и, достав из конверта пожелтевший бумажный лист, пробежалась глазами по выцветшим строчкам.
– Вот, нашла. Слушайте. «Представляешь, Верочка, мы тоже чуть было не разбогатели, да не судьба, видно. А дело было так. Папа мой вскапывал грядку на огороде и вдруг, слышу, зовёт меня. Я бегом, смотрю, а у него в руках банка большая железная от конфет прозрачных с надписью «Монпансье». А в банке этой монет золотых немерено. Но не успели мы их как следует рассмотреть, посчитать и порадоваться, как, глядим, к нам в огород соседка бежит, тетка Арина. Я папе и говорю: «Спрячь,
– Война началась, – прошептала Лёшка.
– Не мешай слушать. – Затаив дыхание, Ромка жаждал скорее узнать, что было дальше.
А Дарья Кирилловна продолжала:
– «У нас в доме радио тогда не было, а тётка Арина его у себя прослушала. «Война»! – кричит. Я о монетах этих тут же забыла, не до них стало, сама понимаешь. А потом папа на фронт ушёл, печку только переложил, уж очень она дымила, да стены внутри покрасил. Надеялся, что скоро вернётся, и все мы поначалу думали, что война скоро кончится. А он погиб, и мамы нет больше, и Коля, муж мой, пропал без вести, и кто знает, вернётся ли? Верочка, я в таком отчаянии! Приезжай ко мне, если сможешь».
– И что, съездила к ней ваша мама? – с волнением спросил Ромка. Очень уж заинтересовала его история с кладом.
Но Дарья Кирилловна покачала головой:
– Нет. К сожалению, в Воронеж моя мама так и не выбралась. Она была намного старше тёти Симы и беспрерывно болела. А съездила к ней я, в семидесятых годах, после окончания института. Мне так хотелось ей хоть чем-то помочь – одна-одинёшенька ведь осталась. Так до сих пор в полном одиночестве и живёт. Раньше она хотя бы к нам приезжала, а теперь совсем старенькой стала и давно уже никуда не ездит.
– А клад тот нашёлся?
– Нет, он бесследно исчез.
– А вы, когда там были, не пытались его искать?
– Пыталась. Мы всё осмотрели, но… – Дарья Кирилловна развела руками.
Не усидев, Ромка вскочил со стула.
– А печку? Он же, скорее всего, в печке был. Раз папа вашей родственницы её перед уходом сложил.
– Заглянули и в печку. Во время войны в дом попал снаряд и наполовину его разрушил. Тётя Сима после эвакуации вернулась, – она, как и большинство воронежцев, от фашистов в Куйбышеве спасалась, в Самаре нынешней, – и увидела одни стенки без крыши и окон. Впрочем, я уже говорила, таким тогда весь город был. Она дом восстановила с трудом, а печь, к счастью, вся почти уцелела. Ведь чтобы её как надо сложить, особое умение нужно, иначе угореть можно. К тому времени тётя Сима уже и сама сомневалась, был ли вообще этот клад или его вовсе не было.
Ромка с досадой махнул рукой:
– Эх вы! Я бы там всё перерыл и его нашёл! Печка та стоит всё ещё?
– Насколько мне известно, теперь у неё отопление паровое. А про печку не знаю, может быть, и осталась. Да вы сами посмотрите, а заодно спросите, не находила ли она в ней чего. Хотя об этом тётя Сима мне бы сообщила. А если будет нетрудно, то заодно передайте ей кое-что.
Из кухонного шкафчика Дарья Кирилловна достала большую коробку шоколадных конфет, затем снова сходила в свою комнату и принесла ещё один конверт.
– Здесь деньги, ей пригодятся. И передайте ей от нас с Андрюшей
– А где её там искать?
– Живет она недалеко от центра. На правом берегу под горой тянется длинная улица имени Сакко и Ванцетти. А пересекает её Смоленская. Пройдёте по ней почти до конца и свернёте в один из маленьких переулочков рядом с монастырем. Номер её дома шестнадцатый. Найдёте, это легко. В случае чего у прохожих спросите.
Ромка взял в руки пожелтевший листок.
– А письмо вы дадите? Хотя бы копию. Вдруг оно нам понадобится?
На кухне внезапно появился внук Дарьи Кирилловны Андрей. Он увидел у Ромки старое письмо и понимающе ему подмигнул.
– Что, клад собрался искать? Я в вашем возрасте тоже порывался съездить в Воронеж за золотишком, да так и не выбрался. А вам от всей души желаю удачи. Может, и впрямь повезёт?
– Очень может быть. – Щёки у Ромки раскраснелись, глаза разгорелись, он больше не считал предстоящие каникулы пропавшими. – Лучше клад искать, чем ничего не делать. Согласен?
– Вполне. Давай я тебе отсканирую письмо.
Андрей отправился к компьютеру, а Дарья Кирилловна, убрав со стола посуду, спросила с хитрецой в голосе:
– Ну как, тебе уже захотелось в Воронеж?
Ромка положил копию письма в сумку и степенно кивнул:
– Пожалуй, да.
– Скорей бы, – добавила Лёшка.
Дома Ромка несколько раз внимательно прочитал письмо и спрятал его в толстую книгу в чёрном переплёте с изречениями великих философов. Из нее он черпал умные мысли, заучивал наизусть и наряду с любимым «Законом Мёрфи» цитировал по всякому поводу.
Книгу он таскал с собой с лета и решил взять с собой, чтобы и в Воронеже постигать мировую мудрость.
А пока ему было не до философов. Дел перед отъездом было невпроворот.
Сначала они с Лёшкой составили памятку для отца, в которой подробно расписали, когда выгуливать Дика, кавказскую овчарку, и как готовить ему еду; сколько корма сыпать Ромкиному волнистому попугайчику и как часто менять ему воду. Эту памятку они прикрепили скотчем к стенке на кухне таким образом, чтобы Олег Викторович, садясь за стол, неизбежно натыкался на неё и не забывал выполнять возложенные на него обязанности. Затем Лёшка пошла гулять с Диком, а Ромка побежал во двор прощаться с друзьями, будто уезжал из Москвы не на какие-то там шесть дней, а, по крайней мере, на пару месяцев. А потом ещё обзвонил всех, с кем не сумел встретиться, и тоже сообщил о своём отъезде.
Вечером с работы пришла мама.
– Скоро едем? – обратилась к ней Лёшка.
– Послезавтра, я купила билеты на очень хороший поезд, утром выедем, а днём уже будем там.
– А почему не сегодня? Или хотя бы завтра? Ведь завтра суббота, ты не работаешь. Меняй билеты! – потребовал Ромка.
– У меня ещё много дел, – возразила Валерия Михайловна. Она занимала должность начальника рекламного отдела в одной из московских газет, и работы, понятно, у неё было по горло, а на домашние дела времени не хватало. – К тому же билеты через Интернет не поменять, надо на вокзал ехать.