Исчезнувший сенатор
Шрифт:
Было объявлено, что в восемь часов по времени Восточного побережья с посланием к нации обратится президент.
Примерно к пяти часам на местную радиостанцию явился епископ. Уже распространились первые известия о похищении Лауры Ллойд и Бобби. Добросердечный церковник воззвал к здравому смыслу. Но точка зрения водителя такси, который вез Питера, уже неоднократно была озвучена публично. Двадцать восемь заключенных, которых требовалось выпустить на свободу, следует вывести из камер и расстрелять. Епископ взывал к состраданию и сочувствию. Семилетний мальчик ни в чем не повинен. На его матери тоже нет никакой вины.
Когда епископ покидал радиостанцию, кто-то кинул в него бутылку из-под коки и раскроил ему голову. В ближайшей больнице ему наложили несколько швов.
На улицах пешеходы ускоряли шаги и непрестанно оглядывались, словно из-за каждого угла им могла грозить опасность.
Питер стоял у дверей номера гостиницы в районе восточных тридцатых. Он не снимал пальца с кнопки и слышал, как звонок настойчиво жужжит. На Питере снова были черные очки. У него слегка кружилась голова, и временами подступали приступы дурноты. Ему показалось, что прошла вечность до момента, когда наконец дверь, придерживаемая цепочкой, приоткрылась на несколько дюймов. Из проема выглянул молодой человек с взъерошенными рыжими волосами. На нем была лишь белая махровая рубашка.
— Питер! — воскликнул он. — Что это, черт возьми, с тобой делается? Ты что, надрался?
— Я должен поговорить с тобой, Тим, — ответил Питер, — и срочно. Почему ты не брал телефонную трубку?
Тим Салливан, его старый приятель, ухмыльнулся:
— Мой психоаналитик объяснил мне, что только извращенцы берут трубку, когда… когда в гостях дама.
— Брось, Тим. Впусти меня. Мне надо переговорить с тобой.
— Прости, Питер. Не сейчас. Ради Бога, приятель, не сердись!
— Скажи даме, пусть она отправится в ванную, если хочет остаться инкогнито, — сказал Питер. — Это не может ждать, Тим.
Тим Салливан нахмурился:
— Так ты точно не пьян?
— Я не пьян, Тим. И включи радио, пока твоя дама приводит себя в порядок. Это сэкономит время.
— Дай мне пару минут, — буркнул Тим.
Ожидая за дверью, Питер закурил сигарету. Перед его глазами проходили страшные сцены: в сером рассветном сумраке Лауру и Бобби тащат по темным улицам. У Лауры нет сил сопротивляться. Она вместе с Бобби потому, что у нее нет другого выхода. А в двадцати ярдах отсюда солдаты держат в руках скорострельные игрушки и рассуждают о том, вломит ли Том Сивер «Краснокожим из Цинциннати», когда сегодня будет играть за «Метрополитен». Стоит подойти к ним поближе любому честному гражданину, так они его на куски разорвут.
Тим Салливан открыл двери. Он успел натянуть брюки и клетчатую спортивную рубашку. Где-то в глубине квартиры гудело радио. Сама квартира состояла из одной большой комнаты и ванной. Поодаль от стены стояла большая двуспальная кровать, в которой еще недавно лежали. На спинке стула в углу висел розовый женский халатик. Из ванной доносился звук льющейся воды.
Тим выключил радио.
— Уф! — выдохнул он. — Надеюсь, ты не звонил ко мне на работу. А то они кинутся искать меня.
— Тим, мне нужна твоя помощь, — сказал Питер. — Ты уже слышал о жене Ллойда с сыном?
Тим кивнул.
— Они мои друзья, — с трудом выговорил Питер. — И я был у них, когда это все случилось. Какой-то подонок
— Мне очень жаль, Питер. Чем я могу тебе помочь?
— Ты репортер-новостник, работающий в порту, — сказал Питер. — Копы считают, что громила в каске, который уволок Лауру и Бобби, — докер. Ну тот, что врезал мне, — у него был шрам через все лицо. Ты знаешь всех, кого стоит знать в доках. Я хочу найти этого подонка со шрамом, и найти как можно быстрее.
Тим подошел к угловому столику:
— Хочешь выпить?
— Я хочу, чтобы ты помог мне, Тим. Мне некогда посвящать тебя в детали. Прошу тебя, Тим!
Тим плеснул себе виски.
— Ты считаешь, что я могу просто подойти к какому-нибудь парню в порту и попросить его показать мне типа со шрамом, которого разыскивает полиция?
— Что-то в этом роде.
— Ты не знаешь портового мира, Питер. Конечно, у меня там есть друзья и приятели, но я обзавелся ими лишь потому, что не задавал такого рода вопросов. Ты, чужой человек, не пройдешь и сотни ярдов по любому из пирсов Нью-Йорка, как новость о твоем появлении опередит тебя. Если я буду расспрашивать о твоем приятеле со шрамом, меня просто пошлют. Можешь не сомневаться, там уже все известно.
— Человек с такой физиономией не может скрываться, — сказал Питер.
— В этой общине скрываются годами, друг. И ты не можешь задавать вопросы и надеяться получить ответы — здесь так не делается. Будешь болтать — и всплывешь в Норс-Ривер с вырезанным языком.
У Питера повлажнели от возбуждения ладони.
— Послушай меня, Тим. В этом проклятом городе все рехнулись. Если я спешно не найду своего парня, то не исключено, мы обнаружим тела Лауры и Бобби в каком-нибудь мусорном контейнере.
Тим сделал еще один глоток.
— О'кей, Питер. Порасспрашиваю для тебя, но сомневаюсь, что получу ответы. Стоит мне пару раз задать подобный вопрос, и я не найду никого, кто захочет со мной разговаривать. Но есть более надежный путь. В Портовой комиссии имеются досье…
— Они еще пару часов будут на запоре. А два часа — это слишком долго.
— Господи, Питер, прямо не знаю, что и сказать тебе. Ты делал статью о сенаторе Вардоне для «Ньюсвью», не так ли? Тут у тебя нет концов? — Ответом было каменное лицо Питера. — Если сенатор и Селлерс вернутся живыми и здоровыми, то у этих касок не будет никаких причин сводить счеты с семьей Ллойда. Так?
— Да, если они решат подождать, — ответил Питер. Вдруг на него навалилась невыносимая усталость. — Вся эта долбаная армия Соединенных Штатов, ФБР, полиция — все ищут Вардона и Селлерса, все горят желанием выяснить, кто же похитил их. Как бы ни сложилась ситуация, двигаться все будет медленно: в лучшем случае пойдет неторопливая торговля. И те бандиты, что похитили Лауру и Бобби, могут решить, что пара трупов, брошенных в отместку похитителям, может ускорить дело.
Открылась дверь ванной, и оттуда вышла девушка. Она была юной и симпатичной, с длинными каштановыми волосами, которые спадали ниже плеч. На ней были синие обтягивающие слаксы и коричневый свитер, который подчеркивал ее соблазнительные формы. На переносице поблескивали типичные бабушкины очки с янтарными стеклами. Если ее что-то и смущало, она этого не показывала.