Исчезнувший

Нибел Флетчер

Риммель не ответил. Он посмотрел на часы и сказал:

— Пожалуй, мне пора в аэропорт, надо поспеть на последний рейс.

— Я здесь заночую, — сказал Меншип. — Не хотите остаться? Комната для вас найдется.

— Нет, я должен вернуться в Вашингтон.

Меншип подписал счет, затем проводил Риммеля по широкой лестнице до выхода на Восточную тридцать седьмую-стрит. Два швейцара засуетились вокруг гостя мистера Меншипа.

— Если передумаете, позвоните мне, — сказал Меншип.

Когда Риммель скрылся за вращающейся дверью, Меншип подумал, что он похож на воздушный шар, из которого уходит газ.

Меншип обедал у себя в комнате. Ему как раз подали баранью отбивную

со спаржей, когда зазвонил телефон. С тех пор как они расстались с Риммелем, прошло ровно тридцать пять минут. Меншип слышал в трубке шум самолетных винтов, сквозь который еле пробивался голос Риммеля.

— Я согласен, Брэди, — кричал он. — Сделаю в Вашингтоне все, что смогу. И у меня еще есть связи в Кливленде и в Хоустоне, могу туда позвонить.

— Хорошо, — сказал Меншип. — Остальное беру на себя. Теперь за дело!

На следующее утро в пятницу, вскоре после открытия биржи, Брэди Меншип вызвал одного из четырех маклеров, с которыми постоянно вел дела, и приказал побыстрее продать две тысячи акций «Учебных микрофильмов». В полдень он пригласил на завтрак другого маклера и заговорил с ним о предполагаемой продаже еще трех тысяч акций. Меншип туманно намекнул на сведения из надежного источника. Разумеется, говорил он, скоро все узнают, как тесно был связан Грир с компанией «Учебные микрофильмы». Попутно он осторожно спросил, что это за слухи, будто бы Грир сбежал в Рио или куда-то еще в Бразилии? Нет, его гость ничего об этом не слышал. Третий маклер, приглашенный на обед в ресторан к Пьеру, был удивлен страшным отсутствием аппетита у Меншипа, однако живо заинтересовался его намерением побыстрее избавиться от «драконов». Он спросил: правда ли, что Стивен Грир вел большую часть юридических дел «Учебных микрофильмов»? Правда, ответил Меншип и добавил, что он, например, уверен — биржу здорово тряхнет, когда этот слух распространится. Чисто интуитивное предположение, но он решил ему довериться. Почти все приказы Меншипа были исполнены к вечеру того же дня: биржевой курс постепенно поднимался, поэтому на акции «Учебных микрофильмов» быстро нашлись покупатели.

А в Вашингтоне в этот жаркий влажный день Мори Риммель позвонил своему извечному сопернику по джинрами Джо Хопкинсону, биржевому маклеру.

— Джо, — сказал он. — Я хочу побыстрее продать семьсот пятьдесят акций «Учебных микрофильмов».

— Понятно, — ответил Хопкинсон. — Что-нибудь случилось?

— Нет, просто предчувствие. Я слышал, Брэди Меншип в Нью-Йорке торопится распродать своих «драконов».

— А что с ними такое?

— Толком не знаю. Все это из-за Грира: у него ведь были тесные связи с «Учебными микрофильмами».

— Да, правда. Он был их юристом, не так ли? Вел кое-какие дела?

— Кое-какие? — переспросил Риммель. — Ребенок, он половину своего рабочего времени тратил на эту фирму.

«Учебные микрофильмы», дракон Американской фондовой биржи, перед закрытием в пятницу стояли всего на пункт выше самого низкого уровня, до которого они скатились в день «грировской паники» неделю назад.

Через полчаса после закрытия биржи, ровно в четыре Хопкинсон позвонил Риммелю.

— Послушай, Мори, — сказал он, — говорят, Грир сейчас в Бразилии…

— Уже говорят? Где ты это слышал?

— Один из моих биржевых приятелей знает от своего друга из Нью-Йорка. — Пристрастие Хопкинсона к глаголам настоящего времени было утомительным, но неистребимым. — Кстати, ты сам не говорил мне об этом сегодня утром?

— Ничего подобного, Джо… Да, но если слух подтвердится, значит, мне первый раз повезло… Хорошо, что я отделался от «драконов»… Если узнаешь еще что-нибудь, сообщи мне, ладно?

Вечером,

когда рабочий день в Нью-Йорке закончился, Брэди Меншип позвонил из телефонной будки в Лос-Анджелес своему юному другу, финансовому советнику Эдди Сеймуру. Сеймур обладал быстрым и проницательным умом. Он был настоящим вундеркиндом.

— Эдди, — сказал Меншип, — строго между нами, но я слышал, что с «Учебными микрофильмами» что-то нечисто. Я знаю, юридические дела компании вел Стивен Грир. А теперь пошел слух, будто исчезновение Грира связано с «Уч-микро». Не упоминай моего имени, однако составь для меня прогноз. Гонорар обычный. Постарайся что-нибудь выяснить до открытия биржи во вторник.

Меншип позвонил еще в Чикаго и в Атланту, в два города, где были заводы «Учебных микрофильмов». Затем, благо десяти- и двадцатипятицентовых монет у него хватало, он дозвонился знакомым в Детройте и Миннеаполисе. Улицы Нью-Йорка уже погрузились в вечернюю тьму, когда Меншип дошел до клуба, сел в свой «кадиллак» и наконец-то отправился к себе домой в Саутпорт.

Примерно в это же время Мори Риммель с вашингтонского переговорного пункта настраивал соответственным образом своих богатых платных друзей в Кливленде и Хоутоне. Покончив с этим, он отправился к Алиби-клубу, узкому, маленькому дому на Первой улице. У официантов был выходной, и в клубе почти никого не осталось. Риммель быстро прошел в старомодную гостиную, обставленную в викторианском стиле, и остановился перед старым пианино, из которого в былые, лучшие времена извлекал развеселые мелодии. Пятьдесят членов клуба, считай хоть с начала, хоть с конца, ровно пятьдесят, подумал он, и все они теперь столпы коммерции и политики в Вашингтоне, такие же… как он? Мори Риммель, почетный клубмен, — так назовет его, наверное, «Вашингтон пост» в некрологе. Он состоял членом всех лучших клубов — «Алиби», «Неопалимая купина», «Метрополитен», «Лисья охота», «Салгрейв».

Риммель зашел в буфет и взял из шкафа свои бутылки: джин «Бут» и сверхсухой вермут «Нойли Прат». Смешал себе добрую порцию мартини и с минуту подержал на льду.

Он присел за круглый, ничем не накрытый стол полированного дерева, за которым члены Алиби-клуба глотали за завтраками устриц собственного улова. Мори отхлебнул мартини и почувствовал, как ему обожгло горло. Но одновременно он чувствовал ритмичный гул в ушах, словно кто-то рядом бил в барабан. Тревожные симптомы повышенного кровяного давления теперь появлялись все чаще. Надо бы бросить пить. Однако тут же он налил себе еще один стакан мартини. Он чувствовал себя усталым, грязным и подавленным и не хотел возвращаться домой. После разговора с Хопкинсоном он был противен самому себе. Джо Хопкинсон, его партнер по джинрами. А он использовал его, как постороннего дурачка. Провалиться бы всем этим Брэди Меншипам!

Когда стакан опустел, он достал из холодильника новую порцию льда, оросил ее джином и плеснул немного вермута. На этот раз он пил медленно, ощущая, как горячая отрава разливается по телу.

А тем временем снаружи, за стенами Алиби-клуба, — это Мори знал — разливалась отрава слухов о злосчастных «драконах».

9

Было субботнее утро. Мы с Джилл сидели, склонившись над моим столом, и пытались связать концы с концами в «почти окончательном» тексте речи президента по случаю Дня Труда. Я вымарывал, вставлял и сокращал, а Джилл щелкала ножницами и склеивала вырезки. Потом она отдаст все одной из машинисток, чтобы та отпечатала чистый экземпляр, который завтра снова разымут на части специалисты-профессора. Я ненавидел это коллегиальное производство речей. Мне оно напоминало массовый психоз.