Ищите женщину
Шрифт:
– Зачем, поедем к тебе домой. Я почитаю.
– А кто-то, между прочим, мне что-то обещал!
– Это само собой. И одно другому не мешает, наоборот, придает определенную остроту.
– Ой, хулиган! – вздохнула она сокрушенно. – И что ты только творишь с честной девушкой! И почему я такая послушная!
– Все. Иди и кончай свое занудство. Редколлегия! Воображаю…
– Батюшки! А ведь я и вправду заболталась, – засмеялась она и вернулась в офис.
Турецкий отошел к окну в коридоре, где на подоконнике стояла стеклянная полулитровая банка с окурками, и достал «Честерфилд».
Подымив,
– Там, возле окна, можно покурить. Если хочешь.
Тот сказал спасибо и вышел.
Редколлегия окончилась спустя добрых полтора часа. За это время Невской было несколько звонков, на что Света заученно отвечала:
– Нету, отъехала на неопределенное время. Что передать? – и записывала просьбы.
Звонка от Косенковой не было. И это радовало: может быть, опасения напрасны?
А потом закончилась редколлегия и приемную заполнили пожилые вежливые люди. Некоторые с интересом поглядывали на Турецкого и Леню – уж больно необычные «авторы» дожидались главного редактора. У обыкновенного автора всегда что-то в глазах написано, какая-то просьба, что ли. А у этих двоих – вид был независимый. Неужели обычаи «новых русских» уже и в художественную литературу проникли?!
Наконец все разошлись и из кабинета появилась Лиза, уже одетая для выхода на улицу. Турецкий с Леней тоже накинули плащи. Рядом с невысокой Невской они красиво смотрелись, как два дюжих телохранителя. Да так оно, впрочем, и было.
Лиза просмотрела записи звонков, что-то отметила в блокноте секретаря. Потом записала номер телефона и сказала:
– Я сейчас должна поехать по важным делам… на одно закрытое совещание… ты понимаешь, Света? Не знаю, когда там закончится, но у меня просьба: позвони минут через пять по этому номеру Ирине Васильевне и, пожалуйста, повтори мою просьбу: наша встреча не отменяется и очень желательна. Я буду ее ждать там, где мы договорились. На всякий случай, до свиданья. Поедемте, господа, – обернулась она к своим спутникам.
– Я вам еще нужен? – спросил Леня возле машины.
– Ленечка, дружок, у меня к тебе просьба, – ответил Турецкий. – Мы сейчас проедем мимо рынка, я там выйду ненадолго, а ты побудь с ней. Чтоб, понимаешь?
– Понял, Сан Борисыч, какой разговор!
А Лизе он сказал:
– У тебя какая-нибудь сумка есть?
– Для чего тебе?
– На базар заедем, купить кое-чего хочу.
– Целлофановая устроит?
– Вполне. – И спросил у водителя: – Где тут ближайший рынок?
– А что вам конкретно нужно?
– Хорошую баранью ногу, – шепнул ему на ухо Турецкий, – и все, что к ней полагается.
– Так это вам нужно не на рынок. Я отвезу куда надо, – многозначительно и доверительно кивнул тот. И погнал в сторону Балтийского вокзала. Там, в неведомом Турецкому переулке, он въехал под арку во двор и тормознул у подъезда, рядом с которым громоздились решетчатые контейнеры для овощей и деревянные фруктовые ящики.
Вдвоем с водителем Турецкий вошел в магазинную подсобку. Водитель что-то сказал рабочему в фартуке, тот кивнул и ушел. А короткое время спустя к ним вышел лысый толстячок, поздоровался за руку с водителем, Турецкому кивнул.
– Какие проблемы?
– Вот московский товарищ хотел на рынок за бараниной заехать, а я отсоветовал.
– Правильно, –
– Да хотелось бы хорошенько нашпиговать.
– Понял. Народу много?
– Да какой там! Три-четыре человека…
– Так. Вино соответственно?
– Бутылки три, думаю. И коньячку на всякий случай.
– Чеснок, морковь, сельдерей, аджику – надо? Зелень?
– Само собой.
– Во что класть будем? – И когда Турецкий показал целлофановый пакет, засмеялся: – Разве что для зелени! В коробку положим. Подождите.
– Здесь гораздо дешевле, – объяснил водитель, когда толстяк ушел. – Он здесь директор, толковый дядька. А дешевле потому, что у них в Лужском районе своя ферма. Так что работают без посредников. Раза в полтора дешевле. На него тут, было дело, наезжали! Ну мы им пачек и накидали.
– Вроде крыши?
– Да нет, – застеснялся водитель. – Просто бывает совсем лишнее в торговом зале толочься. Так, по случаю заскочишь… Но все копеечка в копеечку, тут никаких чаевых нет. Да сами сейчас увидите.
Минут через десять рабочий вынес заклеенную скотчем коробку – общим весом этак килограммов на десять. Вышел и толстяк директор. Он быстро посчитал на калькуляторе и назвал сумму. Действительно, выходило недорого, около трехсот пятидесяти рублей. Турецкий рассчитывал где-то под пять сотен.
– Я вам парочку свежих лавашей положил, – сказал директор, – разогреете! – Взяв деньги, обернулся к рабочему: – Сеня, сделай одолжение, пробей в кассе эту сумму. – И отдал ему деньги. – А вы вообще ногу делали?
– А как же!
– Значит, знаете!
– Но от хорошего совета не откажусь, – улыбнулся Турецкий.
– Лично я, – сладострастно сощурился толстяк, – аджику с горчицей мешаю, много. И этой смесью густо обмазываю уже шпигованную ногу – всю. И на противень. А когда пластины режу, обильно поливаю ткемали. Я все положил туда, – он ткнул пальцем в ящик. – А в лаваш – горячий сулугуни. Я на всякий случай тоже положил. И маринованный чеснок. Я вижу – интеллигентный человек, поэтому предложил вам черное пуркарское, из советских запасов, – он подмигнул, будто заговорщик. – В обиде не останетесь. Заезжайте еще. Прошу, – и протянул принесенные рабочим сдачу и чек.
– Мне как-то неловко, – сказал Турецкий.
– Прошу, – директор был категоричен. – Приятного аппетита.
Двое оперативников сидели на лавочке перед подъездом дома на Моховой. Точнее, это была не лавка, а бетонная площадка перед входной дверью. И на ней, наверное подостлав газеты, отдыхали пожилые обитатели старинного дома. Двор был высокий, колодцеобразный и не очень уютный. В нем быстро темнело.
Перед тем как приехал Турецкий с Лизой и охранником, во двор как-то уж больно лихо вкатила иномарка из породы «фордов» с нечетко проглядывающими номерами. Стекла ее были притемнены, так что нельзя было разобрать, кто в машине и сколько народу. Машина замерла посреди двора. Похоже, что приехавшие разглядывали двоих парней возле двери. Оперативники сделали вид, что не обратили на машину никакого внимания, и та ловко развернулась и покинула двор.