Ищу пропажу с нежным сердцем!

Фурашов Олег Владимирович

– И таки ругались Алякины, хоть и не в вашем присутствии?

– При моём отрубоне, – спокойно и с горьким достоинством уточнил Таранов. – Без вранья. Вот вы, небось, считаете, гражданин прокурор, что наехали, набуровили на меня, так я и спёкся? Не-а.

То половина правды. Главное же то, что я перед Надюшкой свою вину чую. С того и каюсь. Дальше можете меня пластать на зельц и окорочка.

– Быть посему, – как бы поверил ему Иван Иванович, включая магнитофон. – Одиннадцать часов тридцать две минуты. После перерыва допрос продолжен. Скажите, свидетель, какие вещи были при Алякиной, когда она уходила?

– Я ж не видал. Спал пьяный. А пришла с сумочкой. Вроде, при документах и деньгах. Она как бы невзначай их выказала, когда про парня издалёка помянула.

– Имя нездешнего парня вспомнили?

– Не-а. Вспомню – скажу. Издалёка он откуда-то. Петруха…Пётр Поморцев чего-то про него говорил. Он знает.

– Могла Алякина с тем парнем уехать?

– Надюшка на всё была способна. Но не на плохое. С первым встречным-поперечным не стала бы…

– Говорят, взбалмошная она была? Ветреная?

– Не-а. Не ветреная. Она – милый порыв весеннего ветерка, – с несвойственной поэтичностью вдруг отозвался слесарь-ремонтник. – Была!…

Оформление допроса в письменном виде затянулось. Возникла необходимость прерваться. И пока милиционер водил неординарного свидетеля в туалет, Иван Иванович,

обмахиваясь из-за жары как веером папкой для бумаг, распорядился:

– Милый порыв весеннего ветерка…Ишь, как разнесло слесаря-ремонтника на лирику. Вы, Гордей Михайлович, не вздумайте в протокол заносить его ахинею про болото. А то нас заодно с ним на судебно-психиатрическую экспертизу отправят – гайки ключом «на двадцать семь» вкрутят…Наколются, травки накурятся, «колёс» наглотаются – и давай «глюков» ловить. – И помедлив, шеф самокритично дополнил: – Раскрутили, называется…

Они обменялись понимающими взглядами и сдержанно захохотали, оглядываясь на приёмную. Гордей смеялся, но скорее из подражания шефу. Болотная легенда не представлялась ему столь уж невероятной. А к Надежде Алякиной у него впервые проснулся чисто человеческий интерес. Безотносительно к расследованию дела.

4

Чусовой в архитектурном плане – компактный населённый пункт. И для доблестной милиции «телепортировать» Инну Таранову с правого берега реки Чусовой на левый, из Старого города – в Новый, из железнодорожного предприятия – в прокуратуру, было проблемой получаса.

Когда её вели по длинному и узкому коридору в кабинет следователя Полунина, навстречу попался муж. Константин, внутри которого произошёл перелом, поравнявшись с женой, по собственному почину негромко, но твёрдо выговорил: «Инна! Я – за правду».

Конец ознакомительного фрагмента.