Ищу страну Синегорию

Гуссаковская Ольга Николаевна

— Нет уж оставайся, милый, побереги себя. Неровен час надорвешься — некому Кряжихе помои будет выносить! — совсем уже весело сказала Любка. — Да, мальчики, а вместо Зитара кто будет?

— Я останусь.

Толя сказал это так, что было ясно — иначе и быть не могло. Сегодня же комсомольцы впереди.

Внизу на линии зарокотал трактор.

— Ишь ты! На пятой жмет! — с уважением заметил Толя. — Молодец Яшка!

Любка подтолкнула меня.

— Пошли, что ли, Половинка? Работать так уж работать.

12

Трактор

напоминал диковинное животное. Только вместо шкуры он оброс мхом, грязью и ветками.

Толя Харин несколько раз обошел его, зачем-то потрогал гусеницу, с которой свисал» трепаные космы болотной осоки.

— Да… Ловко бедолагу посадили. Артисты!

Гарька неопределенно пожал плечами. Вероятно, это означало: что поделаешь, не повезло! Зитар недоуменно моргал белыми ресницами. Как всегда в таких случаях, он перестал понимать русский язык.

< image l:href="#"/>

Мы расселись вокруг по кочкам — так все устали. Первый раз я была такой же, как все, и первый раз меня по-настоящему злили эти люди. Как они могут так жить? У Гарьки на лице явно написано: кончайте отчитывать, да я отсыпаться пойду. Интересно, а Толя это видит? Он ведь то» же очень устал. Солнце поднялось уже высоко, ветра почти нет, комары налетают роями. От трактора пьяно пахнет растревоженным болотом; мокрым торфом, багульником, осокой. Как странно перемежаются мысли! Так же пахло всю смену в вагончике подстанции. Линия тоже на болоте: мы опускаемся к устью долины. И от этого запаха ни на миг не исчезало чувство тревоги: а вдруг случится что-то такое, с чем я не сумею справиться? Но ничего не случилось.

Толя внимательно посмотрел на обоих виновников, досадливо сморщился:

— Эх! Разговаривать с вами! Ведь не поймете ничего, кочки болотные!

Гарька сейчас же обиделся:

— Ну, ты полегче — «кочки»! Этого нигде не написано, чтобы оскорблять! Разговаривать — это да, можно, а насчет чего другого…

В глазах Толи искрой мелькнула озорная мысль, он вдруг улыбнулся:

— Ладно! Оскорблять нельзя, ты прав, а разговора не дождешься. И никто ни с тобой, ни с Зитаром разговаривать не будет. Отговорились.

Обернулся к нам.

— И в карты с ними не играть, ясно? Пусть почувствуют.

Все засмеялись. Женя крикнула:

— Здорово! Сам только не нарушай, вместе живете.

Толя кивнул:

— Не нарушу. И другим не дам! — Он покосился на стоявшего в сторонке Костю. Тот отвел глаза.

Яша подошел к трактору.

— Вымыть бы его надо. Отгоню сейчас к речке, а вы уж помогите кто-нибудь.

Гарька загородил ему дорогу.

— Не трожь! Никто меня с трактористов не снимал! Я еще до начальника дойду, увидишь тогда.

Яша отошел без возражений, словно и не слышал. Остальные тоже пошли по домам.

Гарька растерянно оглянулся: кричать, доказывать — было некому!

— Ребята! Да вы что, всерьез?!

Женя незаметно глянула в его сторону:

— Смотри-ка,

испугался. Подействовало!

Я, и не оглядываясь, знала, какое сейчас у Гарьки лицо. Человеку страшно в тайге одному, а Гарька остался один.

Зитара можно было не считать: на этого человека мог подействовать только отказ сыграть с ним в карты. Завернувшись полой ватника, он лег где-то между кочек и сразу заснул. Гарька стоял один возле трактора. Вокруг только комары да болото — словно больная кожа в прыщах из кочек. Кое-где торчат редкие волосинки лиственниц. Нет, я не завидовала Гарьке!

Женя вдруг сказала:

— Лен, я вперед пойду, чайник поставлю, ладно?

Видимо, очень уж усталое было у меня лицо.

Я осталась одна. Можно было идти не торопясь, обходя высокие кочки. Иные из них были мне по грудь. Целые холмики, заросшие цепкими болотными травами, березняком и голубикой.

Я сразу заметила, что ветки одного куста как-то странно наклонились в сторону. В тайге не бывает случайного, за кочкой кто-то есть. Действительно, на разостланном плаще лежал Вячеслав. В руке ветка отгонять комаров, но он так задумался, что забыл про них. Я никогда не видела на его лице такого выражения!

Увидев меня, он вдруг резко сел:

— Лена! Займите мне двести рублей, можете? Вопрос жизни и смерти! Я должен вернуться в Москву с деньгами, должен!

— Но…

— Отец не поймет! Сами его знаете. А этой дуре Алечке мать дает только на губную помаду.

Он дрожал, как в сильном приступе малярии.

— Извините, Вячеслав, но я ничего не понимаю. Зачем же вы ехали сюда?

— Зачем, зачем… А что мне оставалось делать? Отец звал. А тут глупая история с иностранцами. Долги. Не поймете вы этого! Я не виноват. Так получилось. Леночка, дайте мне эти деньги! Слышите, я сам себя боюсь! Дайте!

— У меня нет таких денег…

— Нет? Ни у кого нет! Да что же мне гнить, что ли, заживо в этой тайге!

Он отвернулся, сел, подняв колени к подбородку. Поза человека, у которого жизнь вдруг потекла между пальцев, как песок. Жалкая и тревожная.

Далеко, возле линии, заработал трактор. Гарьке все-таки проще было найти дорогу обратно к людям. А где и как найдет ее этот человек?

13

Есть в году особенная ночь. Люди почти не знают о ней. В эту ночь лето встречается с осенью. Бывает она в разное время. Обычно где-то в середине августа.

О том, что эта ночь придет сегодня, мне рассказало многое: прощальное тепло солнца, тонкая пряжа «бабьего лета», опутавшая вдруг кусты, горьковатый запах спелых трав.

Но так бывает часто: то, чего ждешь целый год, проходит незамеченным. Какая-то случайность набежит, как облако на солнце, и мы спокойно проходим мимо того, чего ждали. Для меня такой случайностью оказалось то, что я в этот день работала в дневной смене.

Возвращалась я со смены поздно. Усталая, почти забыв о том, какая сегодня ночь.