Ищущий силу: хроники Кейна
Шрифт:
– Занятно…
– Еще бы. Тогда, в первую экспансию, людям через край хватало новых горизонтов, излишки населения были пристроены к делу и возникли опять lagbara позже. Первые Семь – это костяк человечества, его хребет. Между ними и остальными обжитыми senare мирами лежит целое столетие, весь 25 век. В течение него человечество прибрало к рукам всего одну планетку земного типа, Новую Австралию. Из всех миров туда ссылали преступников на каторжные работы. Пожизненно. В мое время, спустя пол тысячелетия, это вполне респектабельное и добропорядочное местечко. Самостоятельное государство, созданное потомками ссыльных.
– История, как со старой Австралией.
– Вот именно! Все идет по спирали, слыхал? В мою эпоху колонизированные людьми планеты объединены в Союз Миров. Их восемнадцать, все они кислородные, типа Земля. Не кислородные планеты не имеют статуса автономий и являются колониями тех или иных миров. Колоний, в том числе орбитальных станций и обжитых астероидов, более двухсот. Правление Союза Миров осуществляется двухпалатным парламентом,
– Я знаю одиннадцать языков, – не преминул похвастаться Кейн.
– Это ровно на девять больше чем я, – Гаррет улыбнулся. – Но в транстелле принципиально новая грамматическая система. Слышал теорию о метаязыках? Меньше слов – больше смысла и все такое.
Кейн покачал головой.
– Ну а сам-то ты кто будешь, Гаррет? Можешь рассказать о себе?
– Как я уже говорил, родился в Сибири, в маленьком поселении без названия. Научных городков много, у них есть лишь номера. По сути, это было одно большое здание, где жили военные и ученые. Не удивительно, что моя мать была пилотом, а отец математиком. Детство… Такое же как у остальных моих товарищей по играм. Ходил в военную школу – у нас обучение начинается с четырех лет. Родители много переезжали. Я жил в Омске, потом на Атлэнтик Айленд. Это искусственный плавучий остров, в ваше время его еще нет. Чудесное, muuten, место для мальчишки… Я был тогда почти в твоем возрасте.
Гаррет задумался, вспоминая.
– Когда я окончил школу, то решил пойти по стопам отца и поступил в Национальный Университет. Звезд с неба не хватал, но стал неплохим, смею надеяться, физиком. Специализировался на темпоральной физике, как легко догадаться. На последнем курсе познакомился с девушкой, ее звали Алиса. Обычная история – любовь, через четыре года у нас родился ребенок. У меня есть сын Ральф, когда я его последний раз видел, ему было 19 лет. Потом все пошло u odvod…
Гаррет замолк. Он поднялся, прошел к столу, небрежно скинул стопку бумаг, под которыми нашлась упаковка диетической «Pepsi Cola». Пришелец из будущего протянул одну банку Кейну, другую резко дернул за кольцо. Пенная жидкость плеснула наружу, облив его рваные и грязные брюки, которые Гаррет не удосужился сменить.
– Хорошая штука! – Гаррет сделал большой глоток и сел обратно в кресло. – У нас такой нет, вредно очень, это я уже здесь пристрастился. Этой дряни три литра в день выпиваю, представляешь? Еще люблю майонез и сигареты… О чем я говорил?
– О сыне, – напомнил Кейн.
– О сыне… Жена у меня умерла, когда ему год был. Взрыв в лаборатории, Алиса тоже была физиком. Несчастный случай изменил всю мою жизнь. Я начал пить и употреблять наркотики, они у нас легально разрешены. Для взрослых, конечно. Потом я решил как-то поменять свою жизнь, отвлечься, и пошел в армию. Ничего себе отвлекся, да? Отслужил пять лет в Патруле, быстро продвигался по службе, новые звания, медаль за героизм, участвовал в боевых действиях. Эх, старые добрые времена, никаких проблем! По результатам тестирования попал в ряды Всепланетной службы безопасности. Это типа вашего ФБР и ЦРУ в одной упаковке. С той лишь разницей, что армия, полиция и все спецслужбы в наше время это одна структура. Закончил Высшую полицейскую Академию Союза Миров и впоследствии был распределен в Отдел особого назначения, святая святых. Неофициально мы его называем Спецотдел. Работа – это секретные правительственные научные исследования. Именно мы их и проводим. Мне повезло попасть на свою службу. Еще немного везения ha dato то, что я профильный ученый. Начал карьеру простым оперативником и дослужился недавно до cabeza лаборатории, как ты понимаешь, конкретно – машины времени. Хотя это неправильный термин… Но не важно.
– Польщен знакомством, – вставил Кейн.
– Угу, я тоже, – Шеппард протянул руку и с самым серьезным видом крепко пожал ладонь юноши.
– Если есть полиция, значит, есть и преступность? – изрек псевдоглубокомысленную сентенцию Кейн.
– Совершенства не достигнуть никогда. И у нас есть криминалитет. Те ребята на пляже они и были.
– Как вы все вместе тут оказались?
– Долгая история. Я
– Ты сказал, по открытому каналу? Что это значит? – перебил его Кейн.
Гаррет залпом допил «Pepsi Cola», смял банку и метким броском отправил ее в мусорную корзину.
– При настройке перехода сложнее всего не напутать с пространством, со временем все проще. Выйти в космос или под землей, скажем так, более неприятно, чем ошибиться на год. Поэтому существуют настроенные каналы, стандартные. Сгореть на костре инквизиции мне не хотелось, точно так же как охотиться на мамонтов. Я все-таки планировал вернуться обратно, для этого мне нужны были детали для создания ключа и энергия для его активации, так я тут и оказался. Три года назад. Это был 1988 год, самый поздний стандартный канал. На точке перехода у меня было около получаса форы, мне вполне хватило. Часть моей работы – обеспечивать работу ученых в прошлом. Так что я хорошо ориентировался на местности. Местность была Нью-Йорком, Ист-Сайд, ты можешь себе легко представить, что мне одному было гораздо легче добраться до оперативной квартиры с деньгами, документами и одеждой, чем трем десяткам головорезов, понятия не имеющих, куда они попали.
Гаррет на секунду примолк.
– Энергии на темпорально-пространственные перемещения тратится droga много. Расход одинаков, будь то перемещение на день или на тысячу лет. Правда, имеется одно исключение. Если во времени, куда ты хочешь попасть, есть принимающая камера, энергии затрачивается на порядок меньше. А разница более чем в десять раз на таких цифрах затрат – существенна. Мы выяснили следующее: путешествовать в будущее без такой принимающей камеры невозможно в принципе. Свободное движение на этой дороге одностороннее. Опытным путем было установлено, что если человек попадает в темпоральный вектор, где он уже физически присутствует, то со второй копией происходят неприятные вещи, заканчивающиеся полным безумием. Некоторые суеверные ребята связывали это с наличием души, которая, как считают, не резиновая. На двоих не хватает. Печальный опыт наших сотрудников впоследствии создал автоматическую систему учета и контроля лиц и их перемещений.
– Как насчет парадоксов? Я о них фильм смотрел.
– Никакой практической пользы наша машина времени не несла, – сардонически улыбнулся Гаррет, явно смотревший те же фильмы. – С ее помощью нельзя изменить прошлое или предотвратить будущее. Оказалось, что поток времени незыблем. Те, кто муссируют эту тему, сами no mierda не знают. Никаких бабочек! Хоть ядерные бомбы у питекантропов взрывай, хоть ликвидируй по списку всех известных правителей! На уже произошедшее будущее это никак не повлияет. Есть в связи с этим мнение о параллельных вселенных, возникающих всякий раз при открытии нового канала перехода. Удобно, но absolut недоказуемо. В любом случае нельзя замутить воду выше по течению, когда она уже проплыла мимо тебя. Так что вся наша деятельность в прошлом чисто исследовательская.
– И есть приоритеты? – подмигнул Кейн, в котором проснулся профессиональный интерес.
– В вашем-то времени? – подмигнул в тон Гаррет. – А как же. И всего один. Это летающие тарелки.
– Летающие тарелки? – Кейну показалось, что он ослышался.
– Летающие тарелки. Нло, зеленые человечки, контакты четвертого уровня, Розвелл, теория заговора. Ну, ты знаешь.
– Очень… Необычно.
– Что ж тут необычного? – развел руками Гаррет. – О земной истории уж 20 века мы знаем и без того много. Куда интереснее древняя история. В которой, да будет тебе известно, зафиксированы разумные инопланетяне, достоверно и подтверждено. Разных видов. Сказать, что они просто вступали с человечеством в контакт, это не сказать ничего. Такую плотную связь контактом не назовешь. Так что в 20 веке мы исследуем последний этап их слежки, которая прекратиться весьма скоро, с точки зрения тысячелетий подобной практики.