Ищущий во мраке

Костяной Богдан

– Но… нет-нет, погодите… – слова коронера сбили меня с толку. – Он подозрительно смотрел на меня, хитро улыбался, когда мы встречались взглядами в последующие дни…

– И этого оказалось достаточно, чтобы вы приговорили его к смерти? – возмутился коронер. – Не все люди выглядят приветливо. Знали бы вы, мистер Радский, как гогочет мой зять. Кажется, будто медведь вот-вот набросится из темноты. Но я не достаю револьвер и не стреляю в него. Вы убили ни в чём не повинного человека, который просто пытался распродать купленные им за полгода до войны импортные игрушки.

И вы предстанете пред судом за это, мистер Радский.

Мир для меня рухнул. Голова закружилась при том, что я сидел, откинувшись на спинку. В глаза всё поплыло. «Это правда… я убил невиновного… Господь… Господь, значит, ты решил наказать меня за дело…»

Рута… Ольгерд… Мне больше не светило с ними увидеться. Если вообще светило умереть своей смертью, а не на гильотине. «Отец был прав, из меня вырос тот ещё кусок дерьма…»

В карете ехало трое полицмейстеров, вероятно, чтобы препятствовать моему побегу. Но после слов коронера я узрел, как они облегчённо расправили плечи: они видели, что мне не хватит сил сбежать. Я был полностью разбит.

«Матушка, прости меня… Я не оправдал твоих надежд…»

Всё, о чем я мечтал в ту секунду – это, чтобы всё прошло быстро. Чтобы я не успел свыкнуться с мыслью, что вот-вот меня казнят. Не хотелось смотреть в глаза родственникам убиенного. Подробно рассказывать о том, как, кого и чем я убивал. Выслушивать приговор на площади, дабы меня осрамили всем городом, а потом, под улюлюканье толпы, отрубили голову гильотиной.

Я даже подумал: «А не наброситься ли мне на коронера, чтобы остальные меня пристрелили? Тогда я смогу избежать мук тела и совести…»

И пока я думал об этом, то даже не заметил, как издалека начали доноситься взрывы. Полицмейстеры приподняли головы. Кучер остановил карету, и коронер крикнул ему в окно: «Что там происходит?!»

Но так и не получил ответа, ибо в следующую секунду, рядом с моим левым ухом раздался невиданный доселе рёв, сопровождаемый ударной волной, вырывающей куски вымощенной из гальки дороги, и перевернувшей повозку на правый бок.

Когда я очнулся, то услышал другим ухом агонизирующее ржание лошадей, стоны людей и потрескивание пламени, окутывающего карету. Полицмейстеру напротив меня вышибло мозги осколком. Свидетель, придавленный его телом, держался за кровоточащий живот, а на губах у него выступила розовая пена, что говорило об обширном внутреннем кровотечении. Рядом с ним, лежал бездыханный второй офицер. В момент взрыва, он, видимо, неудачно кувыркнулся вперёд и сломал себе шею.

Ощупав себя, пришёл к выводу, что я счастливчик… по большей части. Тело не зацепило, зато из левого уха вдоволь натекло крови, и я понял, что барабанная перепонка там разрушена без возможности восстановления. Было больно, но не так сильно, как могло бы быть на месте окружавших меня людей.

Правый локоть кто-то одёрнул. Это был коронер. Он не пострадал от слова совсем, но также, как и я, был контужен взрывом.

– Пойдём со мной… Сейчас, только револьвер свой найду… Тебя нужно доставить в тюрьму… – прохрипел он, обшаривая сиденье по близости в поисках оружия.

Мой взгляд пал

на поблёскивающий из кобуры ствол убитого полицмейстера.

– Да где же этот ублюдок… Только, что рядом лежал… – продолжал кряхтеть коронер.

И я понял, что каким бы отвратительным не было моё дальнейшее действие, но оно сулило мне шанс. Шанс избежать смерти или пожизненного заточения. Шанс, всё-таки, прожить жизнь с Рутой и Олли. «А обстрел города из пушек – ещё и отличный повод уехать вглубь королевства», – подумал я.

– Мне искренне жаль, сэр, – произнёс я, достав заряженный револьвер из кобуры мёртвого полицмейстера.

– Ах ты…

Мне понадобилась где-то секунда, чтобы понять, как необходимо взвести курок, но, за это время, коронер всё равно не успел ничего сделать. Приподнявшись, я приставил револьвер к его виску и нажал на спуск. Мужчина замер с растопыренными глазами и открытым ртом.

Повернувшись, весь перемазанный в крови, я посмотрел на затухающего свидетеля. «Шансов у него нет, но всё же…» – и разнёс его голову вторым выстрелом.

Бросив ствол, дабы не вызвать подозрений у людей на улице, я вылез через вырванную левую дверь, находившуюся над головой. К тому моменту, карету почти полностью поглотил чёрный дым.

Оказавшись снаружи, я осмотрелся: рядом с нами действительно разорвался пушечный снаряд, и взрывы не прекращались. Спустя несколько секунд, ядро угодило во второй этаж дома напротив.

Люди что-то кричали про флот акаимцев, но меня интересовало лишь то, где здесь можно было воспользоваться телеграфом.

Пробежав несколько улиц в направлении нашего с Рутой дома, я нашёл свободную кабинку. «Гадство, у меня же ни гроша с собой!»

Недолго думая, я взял снаружи осколок гальки и разбил им ячейку, где хранились клети. «Накормив» телеграф двумя монетами, стал ожидать ответа Руты. Спустя несколько томительных минут, когда вера в самое худшее почти укоренилась в моём сознании, она ответила.

– Это я, Рута!

– Эдгар?! – обрадовалась девушка. – Тебя отпустили?!

– Можно и так сказать! Собирай вещи, мы уедем из Норвилла!

– Я уже начала! Ждём тебя! – воскликнула Рута.

– Уже лечу! – ответил я, даже не повесив трубку.

Шестнадцатое воспоминание

Этна сказала, что я проспал дольше, чем обычно, и пропустил два приёма пищи, поэтому мне досталась остывшая банка консерв. Впрочем, я бы и медведя съел. Организм требовал жрать особенно много, чтобы восстановить ногу.

Осмотрев рану, я обнаружил появившуюся корку и небольшое загноение, которое промыл спиртом. Сменив бинты и поев, я спросил об Эйнаре. Марко ответил, что тот не появлялся с тех пор, как ушёл.

– Как ты? – поинтересовалась Этна.

– Уже получше. Но было бы идеально не попадать в такую ситуацию вовсе. Думаю, придётся пожить тут какое-то время, – ответил я. – Найдите мне какую-нибудь длинную палку, пойду поищу нашего безумца.

– Я с тобой! – вызвался Марко.

– Позаботься о сестре, воин, – улыбнулся я. – Ружьё отныне принадлежит тебе.