Ищущий во мраке
Шрифт:
От церкви, я сразу же направился в сторону вокзала. Взял самый дешёвый билет, и даже осталось ещё немного денег на еду. Купил на них кусок мясного пирога и пинту пива. «Что с того, что я поклялся больше не брать ни капли в рот? Алкоголь, тем более, жалкая пинта, не сделает со мной того, что уже сделали люди…»
Пойло приятно охладило горло и утолило жажду. Я почувствовал лёгкую усталость. «Ничего, высплюсь в дороге…»
Сидя на скамье, я подобрал оставленную кем-то ежедневную газету «Престол». Нехотя, стал читать о происходящем в мире.
«Война
Свернув газету в трубочку, я спрятал её за пазухой. Мне пригодилась бы любая вещь, даже кусок бумаги, коим можно подтереть задницу.
Новости никак не отобразились на моём настроении. Наверно потому, что я слишком разочаровался в мире, и уже не рассчитывал на лучшие времена. Только для себя самого. Вместе с Рутой и Олли… Как прежде… Надежда заставляла меня искать выход из положения. И плевать, что там будет с человечеством дальше. Я отправляюсь домой.
Паровоз прибыл ближе к обеду. Я зашёл в вагон для самых бедных и примостился на скамейку, откинув голову назад и быстро заснув.
Не помню, что мне снилось, но явно что-то хорошее. Громкий кашель на соседнем месте, от которого меня отделял проход, стал причиной пробуждения, чему я очень огорчился тогда.
Старик в сером, покрытом множеством заплаток пиджаке, кашлял так, словно хотел выплюнуть свои лёгкие. «Как бы не подцепить пневмонию…» – подумал я, натягивая воротник на нос.
Но, понаблюдав несколько минут, я заметил, что на ладони старика, с каждым приступом, оставалась кровь. Чёрного цвета. «Как у тех прокажённых!» – перед глазами пронеслась бойня на руднике.
«Значит ли это, что он скоро набросится на других людей?! Нет, скорее, он заразит нас до того, как превратится в одного их этих!»
Но что я мог сделать в той ситуации? Из вагона для нищих не было даже дверей в остальную часть состава, только на улицу. И открывалась она лишь при остановке. «Придётся от него избавиться. Уверен, многие сейчас и не подозревают, что серая гниль – вовсе не проказа или чума, появившаяся на фронте из-за антисанитарии и гор трупов. И что эта зараза уже проникает в наши города и деревни…»
Ночью, когда весь вагон заснул, я аккуратно подошёл к старику, что крепко спал, приподнял его за подбородок и, когда он открыл глаза, ребром ладони перебил трахею.
Работа на руднике, хоть и истощила меня, но руки мои стали твёрже. Что самое удивительное и, наверно, жестокое – смерть старика никто не заметил.
Все думали, что он продолжает спать, вплоть до обеда, пока паровоз не прибыл в Бригг. От резкой остановки, его труп качнулся вперёд и упал со скамьи.
Женщины закричали, мужчины подняли старика и попытались привести в чувства, не осознавая, что он мёртв уже полдня. Я же, оглядываясь, вышел на перрон.
На вокзале мало, что изменилось. Разве, что людей стало меньше. Точнее,
Моим глазам, как раз предстала картина отправки на фронт очередной партии конквестов. Только в этот раз, на бой шли не взрослые мужики, у которых уже были семьи и дети, а безусые юнцы, лет шестнадцати. Среди них не было взрослых, кроме командира, что расхаживал с тростью в руке.
«Интересно, как скоро они погонят на войну младенцев?» – хмыкнул я про себя, и постарался не попадаться на глаза военным, дабы не загребли в комиссариат.
Однако голос командира… и его хромающая походка… Почему-то, оба этих фактора вызвали во мне дикое желание притаиться за колонной и послушать.
– Вы – последняя надежда нашей Родины! На ваши плечи ложиться ответственность за победу Бритонского Королевства в этой подлой войне, развязанной Республикой Родинией и её сателлитами! – командир выхаживал, как положено несмотря на то, что припадал на левую ногу.
Его синий мундир, начищенные сапоги выше колена и чёрный шлем с хохолком выдавали в нём высокопоставленного офицера. Я не разбирался в знаках отличия конквестов, но этот был майором, не меньше.
Дойдя до конца шеренги, он посмотрел в лицо одному из новобранцев и продолжил пламенную речь. А я обомлел…
Когда офицер, которому, как оказалось, не больше двадцати, направлялся в мою сторону, я, выйдя из-за колонны, невольно произнёс:
– Олли?
Двадцатое воспоминание
– Да вот, захотелось прогуляться, – ответил я Марко.
– У них тут столько ружей и винтовок сохранилось, ты не представляешь! – воскликнул паренёк, демонстрируя оружие. – А ещё форма, прямо, как у солдат тех лет! Круто, скажи?
– Нет, Олли… это не… – сердце ещё сильнее начало болеть, и последние слова я произнёс на выдохе, ибо…
«Это конец?» – последнее, о чём я успел подумать перед тем, как распластался на холодной земле.
В ушах стучала кровь. Взор застилала пелена. Саван смерти уже начал окутывать моё тело… а, может, это были руки Марко. Да… вроде бы, он что-то произносил, но я не мог этого расслышать.
И вот, я падаю во мрак… Последнее, что я вижу перед тем, как моё сознание окончательно перестанет существовать – существо, что есть сам свет, тянущее ко мне руки.
– Пусть этот кошмар закончится здесь, – произносит оно.
Но вопреки его желанию, неведомая сила тянет меня обратно наверх.
***
Заметив меня, Олли и сам остолбенел на несколько секунд, а затем, махнув паре солдат, приказал меня скрутить. Я не успел даже сообразить о том, что произошло, как лежал на перроне с заведёнными за спину руками.
Затем, меня подняли. И младший брат подошёл, чтобы поближе меня рассмотреть.
– Ты изменился… – улыбнулся я. По подбородку стекала кровь из разбитой губы, боль в плечах была невыносимой, но я не подавал виду.