Ishmael
Шрифт:
— Поглощение мира. Измаил кивнул:
— Угадал с первой попытки.
11
— Между теми, кто находится в ваших тюрьмах для преступников, и обитателями культурной тюрьмы есть одно важное различие. Первые понимают, что распределение богатства и власти внутри тюрьмы не имеет никакого отношения к справедливости.
Я озадаченно моргнул, потом попросил его объяснить.
— Кто из заключенных в вашей культурной тюрьме обладает властью?
— Ну... Мужчины. В особенности белые мужчины.
—
— Точно. Дональд Трамп может позволить себе много такого, чего не могу я, но выйти на свободу из тюрьмы он, как и я, не в силах. Но какое отношение все это имеет к справедливости?
— Справедливость требует, чтобы и другие люди, а не только белые мужчины обладали властью.
— Да, понятно. Но что ты хочешь сказать? Что это неверно?
— Неверно? Конечно, это верно, что мужчины — и, как ты говоришь, белые мужчины — заправляли в тюрьме тысячи лет, может быть даже с самого начала. Конечно, верно, что это несправедливо. И конечно, верно, что власть и богатство в тюрьме должны перераспределиться поровну. Однако следует отметить, что для вашего выживания как расы самое важное не перераспределение власти и богатства внутри тюрьмы, а разрушение тюрьмы как таковой.
— Да, мне все понятно. Но не уверен, что многие другие люди это поймут.
— Не поймут?
— Нет. Для политически активных людей перераспределение богатства и власти — это... Не знаю, как найти достаточно сильное выражение. Идея, время которой пришло. Святой Грааль.
— И все-таки разрушение тюрьмы, созданной Согласными, — общая цель, которую примет все человечество.
Я покачал головой:
— Боюсь, что эту цель не примет почти никто. Белые и черные, мужчины и женщины — все люди нашей культуры хотят только одного: получить как можно больше богатства и власти в тюрьме Согласных. Им безразлично, что это тюрьма, и им безразлично, что Согласные уничтожат мир.
Измаил пожал плечами.
— Ты, как всегда, смотришь на вещи пессимистично. Возможно, ты прав. Я, впрочем, надеюсь, что ты ошибаешься.
12
Хотя мы проговорили всего около часа, Измаил выглядел совсем измученным и вялым. Я осторожно заговорил о том, не пора ли мне уйти, но его явно занимала еще какая-то мысль.
Наконец Измаил поднял глаза и сказал:
— Как ты понимаешь, мне с тобой больше делать нечего.
Думаю, ударь он меня ножом в живот — ощущение было бы таким же.
Измаил на мгновение закрыл глаза:
— Прости меня. Я устал и плохо соображаю, что говорю. Я совсем не то имел в виду.
Ответить вслух я не смог, но кивнуть мне удалось.
— Я хотел только сказать, что закончил все, что намечал сделать. Мне как учителю больше нечего тебе дать, однако я хотел бы числить тебя среди своих друзей.
Я снова сумел только кивнуть.
Измаил пожал
— Знаешь что, — сказал я, — я завтра приду.
Измаил посмотрел на меня долгим мрачным взглядом: похоже, он гадал, какого дьявола мне от него еще нужно, но слишком устал, чтобы спросить. Он кивком попрощался со мной, что-то благожелательно прохрипев.
Часть 13
1
Этим вечером, прежде чем уснуть в своей комнате в мотеле, я окончательно составил план. План был паршивый, и я понимал это, но придумать ничего лучшего не мог. Понравится ему или нет (а я не сомневался, что ему моя затея не понравится), я должен спасти Измаила из этой проклятой клетки на ярмарке.
План был плох и в другом отношении: его успех полностью зависел от меня и моих скромных ресурсов. У меня была всего одна кредитная карта, и если придется снять все деньги, я останусь на бобах.
К девяти утра я добрался до маленького городка на полпути к дому и высматривал, где бы позавтракать, когда на приборной доске замигал индикатор — перегрелся двигатель. Пришлось остановиться. Я поднял капот и проверил уровень масла — с ним все оказалось в порядке. Проверил воду в радиаторе — ни капли. Тут проблемы не было: путешественник я опытный и запасливый. Я залил воды в радиатор из канистры и поехал дальше, но через две минуты индикатор замигал снова. Я остановился у бензоколонки, украшенной объявлением «Дежурный механик», но механика на месте не оказалось. Правда, парень, заправлявший машины, все равно знал о потрохах автомобиля в тридцать раз больше меня — он согласился покопаться немного в двигателе.
— Вентилятор не работает, — сообщил он мне через несколько секунд. Он показал мне его и объяснил, что неприятности начинаются, когда приходится часто тормозить и трогаться снова.
— Может, трубка потекла? — предположил я.
— Может быть, — согласился он, но тут же, поставив новую, выяснил, что дело не в ней. — Минутку. — Он вооружился похожим на ручку инструментом и проверил, все ли в порядке с электрикой. — Где-то тут замкнуло, — сообщил он результат, — так что, похоже, вентилятор полетел окончательно.
— А где я могу раздобыть новый?
— В нашем городке — нигде, по крайней мере в субботу.
Я спросил, смогу ли доехать до дома с неработающим вентилятором.
— Пожалуй, если не попадете в пробку, где придется часто газовать или тормозить. Еще, конечно, придется останавливаться и давать двигателю остыть, когда он перегреется.
До дому я добрался к полудню и тут же отогнал машину в гараж, где ремонтировал ее и раньше; мне сказали, что до понедельника никто ею заниматься не будет, но я все равно оставил машину там. Чтобы закончить дела, далеко ехать мне не было нужды: в ближайшем банкомате я снял все деньги со своего счета. Домой я вернулся с двумя с половиной тысячами долларов — больше у меня не оставалось ни гроша.