Исход. Том 1
Шрифт:
Он миновал поворот дороги и увидел собаку — золотисто-каштанового ирландского сеттера. Пес залился радостным лаем при виде Стью и побежал к дороге, цокая когтями по асфальту и неистово виляя хвостом. Подпрыгнув, он уперся передними лапами в живот Стью, отступившего на шаг под напором животного.
— Тихо, мальчик, — улыбаясь произнес Стью.
Пес счастливо залаял при звуке его голоса и снова прыгнул.
— Кин! — раздался строгий окрик, и Стью подпрыгнул, оглядываясь по сторонам. — Иди сюда! Оставь этого человека в покое! Ты ему испачкал всю одежду! Ах ты невоспитанная собака!
Кин
Теперь он заметил и хозяина этого строгого голоса. Мужчина под шестьдесят, одетый в потрепанный свитер, старые серые брюки и… берет. Он сидел на стульчике, держа в руке палитру. Перед ним стоял подрамник с холстом. Мужчина встал, положил палитру на стульчик (Стью услышал его бормотание: «А теперь не забудь и не усядься на краски») и направился к Стью с протянутой рукой. Его седеющие волосы развевались на прохладном ветру.
— Надеюсь, вы не собираетесь шутить с этой винтовкой, сэр. Глен Бейтмен, к вашим услугам.
Стью, шагнув вперед, пожал протянутую руку. (Кин снова весело запрыгал вокруг Стью, не осмеливаясь, однако, возобновить свои объятия.)
— Стюарт Редмен. Не беспокойтесь насчет оружия. Я встретил не так уж много людей, чтобы стрелять по ним. По правде говоря, до вас я не повстречал ни одного.
— Хотите икры?
— Никогда не пробовал.
— Значит, пришло время попробовать. И если вам она не понравится, здесь много всяких других вкусностей. Кин, прекрати прыгать. Я знаю, тебе не терпится возобновить свои дружеские объятия — я же вижу тебя насквозь, — но веди себя прилично. Всегда помни, что именно умение сдерживать себя отделяет высших существ от низших. Во всем контроль!
Благородная натура собаки, к которой были обращены эти призывы, одержала верх, и Кин улегся у ног хозяина, часто дыша. На его морде сияло нечто вроде широкой улыбки. По собственному опыту Стью знал, что улыбающаяся собака либо кусачая, либо чертовски добрая. Эта вроде бы не походила на кусачую.
— Я приглашаю вас позавтракать, — приветливо произнес Бейтмен. — Вы единственное живое существо, которое я увидел за последнюю неделю. Вы останетесь?
— Был бы рад.
— А вы южанин, не так ли?
— Восточный Техас.
— Ошибся, извините. — Бейтмен хохотнул над собственной остротой и вернулся к своей акварели, изображающей деревья, росшие по другую сторону дороги.
— На вашем месте я бы сразу не садился на этот стул, — сказал Стью.
— Вот черт! Вечно все забываю. — Бейтмен изменил курс и направился к небольшому просвету в деревьях.
Стью увидел маленький переносной холодильник, стоящий в тени, с чем-то вроде белой скатерти для пикников, наброшенной на него. Когда Бейтмен откинул полотно, Стью понял, что не ошибся.
— Раньше это принадлежало общине баптистов Вудсвилла, — пояснил Бейтмен. — Я присвоил эти вещи. Вряд ли баптисты будут горевать о них. Все они отправились к Иисусу прямым рейсом. По крайней мере, все баптисты Вудсвилла. Бедняги, теперь им придется исповедоваться поодиночке. Однако, я думаю, баптистам рай покажется
— Зовите меня Стью.
— Согласен.
Они пересекли дорогу и обмылись холодной родниковой водой. Стью чувствовал себя счастливым. Встреча именно с этим человеком, именно в это время казалась чем-то непреложно правильным. Ниже по течению ручья Кин плескался в воде, потом потрусил в лес, заливаясь веселым лаем. Стью проследил за ним взглядом и с удивлением подумал, что, возможно, все будет хорошо. Хо-ро-шо.
Стью не очень понравилась икра — ее вкус напоминал холодное из рыбы — но у Бейтмена были еще бастурма, салями, две банки сардин, немного привядших яблок и огромная коробка с сушеным инжиром. «Инжир очень полезен для пищеварения», — заметил Бейтмен. Пищеварение не доставляло Стью никаких хлопот с тех пор, как он выбрался из Стовингтона и пустился в путь, но ему все равно понравился инжир. Да и вообще, ел он с отменным аппетитом.
Во время трапезы Бейтмен поведал Стью, что он был ассистентом профессора социологии в Вудсвиллском колледже. Вудсвилл, как сообщил он, это маленький городок («знаменит» единственным колледжем и четырьмя бензозаправками, сказал он Стью) милях в шести отсюда. Жена Бейтмена умерла десять лет назад. Они были бездетны. Большинство коллег недолюбливали его, и чувство это было взаимным. «Они считали меня безумным, — сказал он. — Некая доля правды в их предположениях не способствовала укреплению наших взаимоотношений». Он воспринял эпидемию супергриппа хладнокровно, потому что теперь у него появилась возможность считать себя вышедшим в отставку и рисовать сколько душе угодно, а он всегда мечтал об этом.
Разделив десерт (торт «Сара Ли») и протягивая Стью его долю на бумажной тарелке, он сказал:
— Я ужасный художник, просто никудышный. Но я сказал себе, что в этом июле нет на земле художника-пейзажиста лучше, чем Глендон Пэкуод Бейтмен, бакалавр гуманитарных наук, магистр гуманитарных наук и изящных искусств. Дешевый трюк эгоиста, зато лично мой.
— А Кин и раньше был вашей собакой?
— Нет — ведь это было бы очень странным совпадением, не так ли? Я думаю, Кин принадлежал кому-то из жителей города. Я видел его пару раз, но так как я не знал его клички, то взял на себя смелость дать ему новое имя. Кажется, он не возражает. Секундочку, Стью.
Бейтмен быстро перебежал дорогу, и Стью услышал, как нош Глена хлюпают по воде. Он сразу же вернулся, штанины его брюк были закатаны по колено. В каждой руке он нес упаковку из шести банок пива.
— Это нужно было пить во время еды. Какой же я рассеянный!
— И после еды это будет как раз кстати, — успокоил его Стью, — Спасибо.
Они открыли банки, Бейтмен поднял свою.
— За нас, Стью. Пусть дни наши проходят в радости и счастье, ум наш будет удовлетворен и не болит поясница.