Исход. Том 2
Шрифт:
О, это так здорово! Конец сомнениям. Конец страхам. Он выставит их головы на кольях перед фонтанами Гранд-отеля. Он соберет всех жителей Лас-Вегаса и заставит их пройти мимо. Он сделает фотографии, напечатает листовки, отправит их в Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Спокан и Портленд. Пять голов. Голову собаки он тоже посадит на кол.
— Хорошая собачка, — громко сказал Флегг и рассмеялся впервые после того, как Надин провела его и вынудила швырнуть ее вниз. — Хорошая собачка, — повторил он, ухмыляясь.
В эту ночь он спал хорошо, а утром отдал приказ, чтобы охрана на дорогах между Ютой и Невадой была утроена. Они больше не искали одного человека,
Глава 12
— Знаешь, — произнес Глен Бейтмен, глядя на Гранд-Джакшен в свете раннего утра, — за свою жизнь я тысячи раз слышал выражение «дерьмо с перцем», но никогда не понимал, что это означает. Кажется, теперь я знаю. — Он посмотрел на свой завтрак, состоящий из синтетических сосисок «Морнинг стар фарм», и искривился.
— Нет, это еще хорошо, — искренне возразил Ральф. — Попробовал бы ты баланду, которой нас иногда кормили в армии.
Они сидели вокруг костра, вновь разожженного Ларри за час до этого. На них были теплые куртки и перчатки, все пили по второй чашке кофе. Температура упала до пяти градусов, небо было затянуто мрачными тучами. Кин дремал возле костру.
— Я уже накормил свою внутреннюю сущность, — вставая, произнес Глен. — Отдай же мне свою убогость, свой голод, отдай же мне свои внутренности, я закопаю их.
Стью передал ему тарелку и стаканчик.
— А это путешествие — действительно классная вещь, согласен, Плешивый? Могу поспорить, что ты не был в такой форме, после того как тебе исполнилось двадцать.
— Да, и было это лет семьдесят назад, — засмеялся Ларри.
— Стью, я никогда не был в такой форме, — мрачно произнес Глен, собирая объедки в пластиковый пакет. — Я никогда не хотел быть в такой форме. Но я не возражаю. После пятидесяти лет сознательного агностицизма кажется роком следовать залогом черной старухи прямо в пасть смерти. Если это моя судьба, то я подчиняюсь ей. Конец исповеди. Но я предпочитаю идти, а не ехать, если это все равно суждено. Ходьба занимает больше времени, соответственно и я проживу дольше… хотя бы на несколько дней. Позвольте мне, джентльмены, отлучиться, чтобы захоронить эти отбросы.
Они смотрели, как он отходит подальше от лагеря, держа в руке складную лопатку. Этот «пеший тур из Колорадо на запад», как называл его Глен, труднее всего переносил именно он сам. Он был самым старым среди них, старше Ральфа Брентнера на двенадцать лет. Но каким-то образом он облегчал этот путь для других. Его ирония была постоянной, но добродушной. Он производил впечатление человека, пребывающего в мире с самим собой. Сам факт того, что Глен был в состоянии идти день за днем, производил впечатление на остальных, хотя его и нельзя было назвать вдохновляющим. Глену было пятьдесят семь, и Стью заметил, как тот растирает суставы в последние три или четыре холодных утра, морщась от боли.
— Сильно болит? — спросил его вчера Стью после часа их пути.
— Аспирин снимает боль. Это артрит, но все не настолько плохо, как может быть через пять или семь лет, и честно говоря, Восточный Техас, я не заглядываю так далеко в будущее.
— Ты действительно считаешь, что он поймает нас?
И тут Глен Бейтмен произнес поразительную вещь:
— Мне не страшен дьявол. — На этом и закончилась дискуссия.
Теперь они слышали,
— Классный парень, — заметил Ральф.
Ларри кивнул:
— Абсолютно согласен.
— Я всегда считал преподавателей колледжей хлюпиками, но этот человек не такой. Знаешь, что он ответил, когда я однажды спросил его, почему он просто не выбрасывает мусор? Он сказал, что не следует начинать все это дерьмо заново. Сказал, что мы и так уже вернулись к слишком многим отвратительным привычкам прошлого.
Кин побежал к своему хозяину. До них долетел голос Глена:
— А вот и ты, лентяй. А я уже начал волноваться, куда ты запропастился. Хочешь, чтобы я и тебя закопал?
Ларри улыбнулся и снял счетчик миль, пристегнутый к ремню. Он раздобыл его в магазине спорттоваров. Настраиваешь такой приборчик соответственно своему росту, а затем прикрепляешь к поясу. Каждый вечер Ларри записывал расстояние, пройденное ими за день.
— Можно посмотреть твои записи? — спросил Стью.
— Конечно, — ответил Ларри и передал ему лист.
Вверху почерком Ларри было написано:
«От Боулдера до Лас-Вегаса 771 миля».
И ниже:
Дата Мили Сумма
6 сентября 28,1 28,1
7 сентября 27,0 55,1
8 сентября 26,5 81,6
9 сентября 28,2 109,8
10 сентября 27,9 137,7
11 сентября 29,1 166,8
12 сентября 28,8 195,6
13 сентября 29,5 225,1
14 сентября 32,0 257,1
15 сентября 32,6 289,7
16 сентября 35,5 325,2
17 сентября 37,2 362,4
Стью, достав блокнот, начал подсчитывать.
— Что ж, теперь мы идем быстрее, чем в начале пути, но нам все равно осталось больше четырехсот миль. Черт, даже половины не прошли.
Ларри кивнул:
— Да, мы идем быстрее, ведь теперь мы спускаемся. А знаешь, Глен прав. Куда нам спешить? Нас же сотрут в порошок, когда мы придем.
— А я не верю никому, — сказал Ральф. — Конечно, мы можем умереть, но это не будет просто и обыденно. Матушка Абигайль не послала бы нас сюда, если нам суждено быть убитыми. И что, на этом все и закончится? Она бы не сделала этого.
— Я не думаю, что это она послала нас, — тихо произнес Стью.
Счетчик Ларри четырежды щелкнул, когда он заводил его на новый, сегодняшний, день. 000,0. Стью затушил костер. Маленькие утренние ритуалы были неизменными. Уже двенадцать суток они находились в пути. Стью казалось, что эти походные будни продолжаются вечно: Глен добродушно подшучивает над едой, Ларри заносит пройденный ими путь на бумагу, две чашки кофе, кто-то закапывает мусор, кто-то тушит костер. Это была рутина, приятная рутина. Забываешь, к чему ведет их путь, и это было хорошо. По утрам Франни казалась такой далекой — четкое, ясное, но очень отдаленное видение, маленькое, как фотография в медальоне. Но вечерами, когда наступала темнота, а луна выплывала в небо, Франки казалась очень близкой. Казалось, к ней можно прикоснуться… именно это и было мучительно и болезненно. Именно в такие моменты его вера в матушку Абигайль превращалась в горькие сомнения, и именно тогда ему хотелось разбудить своих товарищей и сказать, что это глупейшая ошибка, что они сражаются с мельницами, что им следует добраться до следующего городка, раздобыть там мотоциклы и вернуться домой. Что им лучше хоть немного насладиться любовью и теплом, потому что немного — это все, что Флегг собирается разрешить им.