Исход

Маловичко Олег

Мария никак не могла выбрать подходящий режим работы дворников — слишком быстрое мелькание раздражало, слишком медленное — вгоняло в сон. Она не спала уже двое суток и достигла состояния, когда не помогают ни кофе, ни энергетические напитки, ни таблетки. Когда приближавшийся по встречке грузовик ослепил ее фарами и гневно просигналил, она поняла, что если не остановится сию же минуту, убьет и себя, и кого-нибудь еще.

Она опоздала на день. Допившийся до скотского состояния огромный старик с красной рожей, обвисая по дверному косяку,

сказал, что Сергей ушел вчера. Если он идет к Кармазину или Яшину, он пойдет по тверской трассе, и если так, она может догнать его за пару часов. За спиной старика она увидела комнату и диван, на котором лежала мертвая пожилая женщина.

Мария не могла понять, зачем преследует Крайнева. И не очень ясно ей было, что делать, когда найдет. Но стоило таким мыслям прийти в голову, как тут же взметался внутренний голос, и Мария не была уверена, что ее. Иди за ним, иди за ним, иди за ним, — говорил голос.

Марии нужно было поспать, хоть полчаса. Не на открытом месте — опасно. Она обрадовалась, когда укутанный в прозрачный дождевик патрульный махнул ей палочкой, веля принять к обочине. Остановлюсь за его микроавтобусом, подумала она. Получу персональную охрану, лучше и не придумаешь.

Она открыла окно, и дождь тут же принялся за ее левую щеку.

— Старший лейтенант Черемицын, — представился патрульный, склоняясь к окну.

— Мария Кирова, служба регуляторов. — Мария заметила, как он задвигал кадыком, выпрямился и постарался втянуть живот.

— Понятно. Куда направляетесь?

— Яшин.

— Это двести сорок кэмэ. Заправки закрыты, у вас бензина хватит?

— Да. Я могу вздремнуть тут? Не спала два дня, чуть в столб не въехала.

— У нас в заднем отделении лежанка, в «Форде». — Черемицын махнул головой назад, в сторону микроавтобуса, смущенно пожал плечами. — День долгий. Кемарим по очереди. Если не брезгуете…

— Нет. Спасибо, лейтенант. Не знала, что здесь милиция осталась.

Мария съехала с дороги за микроавтобус — шины «Тойоты» повело на размытой в кашу грязи. Прикрыв голову сумкой, торопливо выскочила из машины и побежала к «Форду», вспомнив на середине пути: оставила ключ в замке.

Повернувшись назад, увидела прямо перед собой здоровяка в темно-зеленой армейской плащ-палатке с накинутым на голову капюшоном.

— Здравствуйте, — успела сказать Мария перед тем, как здоровяк огрел ее переносным фонарем.

Пришла в себя от бьющих по лицу капель. Лежала на земле рядом с «Тойотой». Здоровяк сидел в кресле водителя, Черемицын возился с бензобаком.

Они забрали оба ее пистолета, но, просунув руку под поясницу, Мария убедилась, что прикрепленная к задней стороне ремня гибкая обоюдоострая пластина — на месте. Осторожно двигая пальцами, чтобы не заметили, Мария сначала вытащила пластину, затем затолкала под рукав сорочки.

Ей не составило бы труда справиться с обоими, но не в нынешнем состоянии. Голова раскалывалась, и Мария сомневалась, что сможет подняться

без посторонней помощи.

Когда Черемицын посмотрел на нее, стало противно и неприятно, словно по губам проползла улитка.

— Очнулась! — весело крикнул он здоровяку, толкнул его в плечо и пошел по грязи к Марии. — Боялся, убьет, черт здоровенный. Машенька, как бак открыть, скажи нам?

— Сейчас уйдете… все равно… найду… но хоть… поживете, пока… искать буду… — Марии трудно было говорить, в голове гудело, и каждое слово отдавалось в черепе, будто он был колоколом.

— Деловая! — с лица Черемицына пропала улыбка. Он стал поднимать с земли комья жидкой грязи, и бросать их в лицо Марии. — Да кому ты нужна, деловая?

— Мои знают… куда я уехала. — Комок попал ей в рот, она закашлялась, отплевываясь.

— И что? — нахмурившись, Черемицын посмотрел вокруг. — Ты же видишь, что творится. Всем плевать на все. У твоих, даже если ты им сказала, своих дел по горло, не поедут они сюда. Побоятся. Все теперь, каждый сам за себя…

Накидав на лицо женщины грязи, он наклонился, прижал ее ладонью и размазал, втирая в кожу, волосы, рот Марии.

— Теперь бензин важнее, чем корочки. Кто ты сейчас? Грязь, такая же… Ну, как бак открыть? Какой кнопочкой? Как заглушечку убрать? Говори, Маша…

Он говорил и размазывал грязь по ее лицу, впихивая ее пальцами в рот, а Мария пыталась отвернуть лицо, плевалась и плакала — не от боли и обиды, а чтобы он почувствовал себя богом, чтобы ему хотелось напиться ее унижением, и это дало бы ей время.

Медленно, чтобы он ничего не заподозрил, опьяненный властью над ней, она отвела руку вбок, далеко как могла, а затем махнула ею перед его лицом, вспарывая Черемицыну горло, быстро, на лету повернула пластину в пальцах и ударила с другой стороны под ухо, сильно, так, что лезвие вошло в горло на всю длину. Все длилось секунду.

Черемицын стал заваливаться на нее, орошая кровью: она хлестала из шеи, ее не могли остановить пальцы, которыми он тщетно пытался удержать в себе жизнь. Мария уклонилась, но не смогла из-под него вылезти. Дождь заглушал звуки борьбы, и здоровяк обернулся не сразу: к тому моменту, как это случилось, Мария успела открыть защелку кобуры Черемицына и вытащить его двенадцатизарядный «Молох».

— Стоять, сука, убью!.. — закричала она, и впервые за все время службы ее голос сорвался на визг.

Здоровяк застыл, не испуганный, но удивленный. Мария, держа его на прицеле, сталкивала с себя Черемицына, а тот пытался схватить ее рукой за горло, второй придерживая свое. Наконец ей удалось отпихнуть лейтенанта. Он уткнулся лицом в грязь и стал затихать, дергаясь и хрипя.

Мария поднялась. Ее шатало, руки тряслись. Нужно сразу убить его. Сразу убить, думала она, сказав вместо этого:

— Руки за голову и на землю. Быстро!..

Здоровяк медленно завел руки за голову, продолжая изучать Марию удивленным взглядом.