Исход

Гетто Виктория

— Дома поговорим! А тут не хватало, чтобы всех спалила!

Это действует холодным душем, и она затихает, но злые взгляды в мою сторону говорят сами за себя. Серёга вопросительно глядит в мою сторону, но я на мгновение прикрываю веки, и он успокаивается. Я продолжаю разговор:

— Тут вещь такая, что, как я понимаю, обратного хода у нас уже не будет.

— Именно. Поэтому надо сразу решать, куда податься. К этим…

Он машет в сторону города.

— Или к тем.

Жест в противоположную сторону, а я напрягаю память и вспоминаю атлас. А если…

— Или вообще ни к кому.

— То есть?!

Он и Иришка восклицают это слово одновременно.

— Не лучше

ли организовать своё? В смысле — государство. Насколько я помню, даже у нас была куча относительно свободных земель. В той же Африке, на Востоке, даже янки, и те осваивали свободные земли аж до двадцатых годов прошлого века, не говорю уж об Амазонии…

Серый чешет затылок:

— Но это же… Потянем ли?

…Он лихорадочно просчитывает варианты. Мозги у него — ого-го!

— Надо Инженера озадачить.

Кидаю небрежно эту фразу, и рот Сергея приоткрывается — тот у нас голова, как говорил один мультипликационный персонаж. Высшее образование, затем — самостоятельная разработка электроники, его даже в Китай приглашали из-за этого. Словом, если уж говорить откровенно, то из нас всех он самый-самый. И просчитать наивыгоднейший для нас вариант внедрения-переселения ему что сложить два и два в уме. Вижу, что он загорелся идеей, и безжалостно обрываю мечты:

— Но — дома. И после допроса языка. А того ещё взять нужно…

…Хотя по поводу последнего я спокоен, как удав. Народец здесь, как я вижу, непуганый. А после двух лет войны — год на отдыхе, для меня это… Дочь толкает в бок, шепчет:

— Хватит. У тебя глаза такие, что у меня мурашки по спине бегают.

Отвечаю ей тоже шёпотом:

— Как тебе новое место?

Он корчит рожицу, и я невольно улыбаюсь:

— Примитивные они.

— Так это и хорошо. Значит, нам не соперники. Тут можно таких дел наворотить — ого-го!

— Думаешь, мать на это пойдёт?

— А ты считаешь — нет? По крайней мере, тут хоть сможем жить нормально, а не в ожидании неизвестно чего и от одной подачки до другой. Да и мне уже не так много осталось деньги в командировках зарабатывать. И Вовку надо к настоящему делу пристраивать. Хватит с него. А то так и жизни не увидит. А тут…

Обвожу коротким жестом вокруг себя, и дочка улыбается. Она помалкивает, но мне как то раз по пьяному делу поведала о тех нравах, что творятся у них в полиции… В общем, тоже не сахар, и тоже не очень. Словно пауки в банке… Остаток дня пролетает в мгновение ока: наблюдение за аборигенами, сон, дежурство. К пяти вечера, как и обещал Серый, артподготовка за нашими спинами затихает, так что будем возвращаться назад без риска попасть под 'чемодан' или схлопотать осколок…

— Интересная у них тут война.

Говорит Эсминец. Инженер зло отвечает:

— Джентльменская. Всё по правилам, по уложениям, благородно. Только от этого меньше крови не становится.

— Всё.

Серёга смотрит на часы.

— Тридцать минут глубокого отдыха, потом выдвигаемся назад. Миха, на тебе с Врединой то, о чём говорили.

Киваю головой, машинально трогаю рукоятку '78-ого' на поясе. Нет, резать пленнику я не собираюсь. Ни в коем случае. Тут своя фишка, отработанная на доброй полусотне прежних 'языков' в куда более жестоких местах. Дочка косится, но молчит, протирая перчаткой начинающий запотевать вороненый ствол 'СВД'.

— Тогда мы пошли.

Серый кивает. А чего народ задерживать? Пока они доберутся, мы своё дело сделаем…

…На ловца, как говорится, и зверь бежит. Едва мы с дочерью приблизились к дороге, переведя дух, поскольку рванули бегом, как услышали негромкие возгласы на совершенно непонятном языке. Понятно почему — мир другой, и, соответственно, всё иное. Вряд

ли тут будет что-то общее, несмотря на совпадение названий стран. Осторожно раздвинув кусты, я сразу заметил сгорбленную фигуру, оттирающую обувь большим листом чего-то вроде лопуха. Она то и чертыхалась, судя по интонациям. Чуть другого оттенка плащ-шинель, большая кобура на поясе с местным образцом пистолета или револьвера, длинный клинок на боку в ножнах светлой кожи, всё говорило о том, что это явно не рядовой. Рука легла на рукоятку ножа, расстегнула клапан, удерживающий его в ручных ножнах. Я примерился — подходяще. Дочка с некоторым страхом следила за моими действиями, напрягшись, словно струна. Сделал привычный жест, мол, смотри по сторонам. Теперь только дождаться, пока абориген выпрямиться… Есть. Резкое движение, и… С тупым стуком рукоятка '78-ого' врезалась ему в затылок. Тушка беззвучно кувыркнулась в глину. Готово. Взгляд на Ирину — в ответ короткий кивок. И я, неожиданно для себя, громадным прыжком оказываюсь рядом с ним. Мать! Забыл, что тут явно сила притяжения меньше земной! Адреналин бушует в крови, но руки действуют чётко. Выдёргиваю из кармана брюк обычный пластиковый хомут, рывком затягиваю на запястьях. Подхватываю его на плечо и скрываюсь уже на другой стороне. Следом бесшумно скользит тенью дочь, держа винтовку настороже и озираясь по сторонам. Углубляемся метров на двадцать, и я сваливаю пленника на землю. Извлекаю всё 'холодное и горячее', тщательно обшариваю карманы: большой неуклюжий кошелёк натуральной кожи. Пара писем, или чего там, в нагрудных карманах. Россыпь патронов в другом. Складной нож, вроде садового, довольно грубой работы с деревянными щёчками. Всё? Похоже. Теперь подождать. Грудь пленника мерно вздымается, и жилка на виске пульсирует в такт слабому дыханию. Обычно такой бросок гарантирует минут тридцать отключки. Но это у людей. А здесь — кто его знает? Ирина задумчиво смотрит на аборигена.

— Он симпатичный.

И верно — черты лица правильные, относящиеся к давно утерянному у нас фенотипу, который ещё можно иногда увидеть в глухих местах страны и на старинных фотографиях и дагерротипах. Равнодушно пожимаю плечами в ответ.

— Па… Давно ты этим занимаешься?

— Как сказать… В армии научили. Знаешь же. где я служил…

— Да ты почти не рассказывал. Только пару фотографий и видела.

Ухмыляюсь в ответ:

— Так их и так всего две. Остальные так, уже дома снимался, после дембеля. Меньше знаешь, лучше спишь. И маме только не говори, что видела.

— Как?!

— В смысле — про меня. А про переселение ещё ничего не решили. Идею я вбросил, ребята тоже наверняка свои мысли имеют. Так что обсудим дома, и решим, что и как. Тогда, как я понимаю, всем и скажут.

Дочка молча чертит пальцем по земле, потом поднимает голову, поправляя выбившийся их-под тактической шапочки локон, а я невольно любуюсь ей — она у меня красавица… В маму.

— Не знаю я, пап. И дома ловить уже нечего, и сюда как-то стрёмно.

— Понимаю. Но сначала послушаем господинчика. А там уже решим.

Она согласно кивает. Тем временем из кустов подтягиваются наши. При виде мирно спящего рядом с нами 'языка' они удивлённо рассматривают тело.

— Чего? Как заказали — так и получите.

— Ну ты…

Владыка Войны завистливо цокает языком. Я машу рукой:

— Они тут непуганые. Ничего сложного. Будь кто из наших — пришлось бы попотеть…

Быстро срезаем шест, стягиваем пленнику ноги, заклеиваем на всякий пожарный скотчем рот, Тролль и Эсминец подхватывают его, словно охотничью добычу, и мы спешим к точке перехода. Хвала Богам, пленник вскоре приходит в себя, и по тоннелю шагает на своих двоих…