Искатель, 1996 №5, Чернобровкин Александр Васильевич

Искатель, 1996 №5

на обложку

Чернобровкин Александр Васильевич

Шрифт:

— Он знает.

Подполковник появился минут через пятнадцать. Я открыл ему заднюю дверцу и как бы согнулся, помогая сесть поудобнее, что жутко понравилось недомерку. Уши его порозовели, а во взгляде появилось столько высокомерия, что хватило бы на дивизию наполеонов. Я обошел автомобиль и сел за руль, улыбнувшись про себя. Не могу злиться на человека, который смешон. А с другой стороны, эта гнида из-за ста баксов столько крови из людей выпила. Пообещают ему тысячу — всех перестреляет.

Ехали молча. Подполковник завел было пластинку «страна в опасности», но быстро сообразил,

что понапрасну мечет бисер, и заткнулся. Я же старался не смотреть на него. Пока не вижу, он как бы не живой человек, а фанерная поясная мишень.

На стоянку у ресторана я влетел на хорошей скорости и сразу выхватил синий «москвич», выпадающий из табуна иномарок. Я остановил машину так, чтобы задняя дверца была напротив задней дверцы «москвича», в которой быстро опускали стекло. И сразу вывалился из «вольво» в клумбу, на холодный, мокрый снег. Сверху на меня посыпались под свист пуль осколки стекла. Били из «калашникова», неумело, весь магазин за две очереди. Я прижался плечом к ребристой стенке и поднял пистолет, который непонятно когда выхватил из кобуры и приготовил к стрельбе. Пауза, которую, как я ожидал, потратят на смену магазина, оборвалась ревом «москвичевского» двигателя, удалившемся в сторону шоссе.

Я осторожно выглянул из-за бортика клумбы. Синего «москвича» не было на стоянке, как и ни единой живой души. Около «вольво», обсыпанный осколками стекла, лежал на асфальте райотделовский наполеон. Руки он широко раскинул, словно хотел на прощанье отхватить кусок земли побольше. Киллер всадил ему пулю или две в голову, и создавалось впечатление, что по ней проехало колесо и раскатало половину черепа. Лужа густой темной крови медленно расползалась в стороны, заполняя ложбинки, трещины, пропитывая островки светло-коричневой пыли.

Первым из ресторана выглянул охранник Руслан, громоздкий, но какой-то квелый, казалось, что через раз дышит. Он узнал меня и смело подошел к расстрелянной «вольво».

— Кто? — спросил он, побледнев при виде покойника.

— Бандит.

— А этот? — кивнул он на подполковника.

— Тоже. Оба наезжали на шефа, а получилось…

Славно получилось, как я и хотел. Теперь киллеру труба. Вороны за ворона всем глаза повыклевывают, виновным и подвернувшимся под руку.

Начать они хотели с меня, но наш юрист отбил. Если бы не он, сидеть мне все тридцать суток, отстегнутых мусорам президентом. Я им сказал, что стрелять начали по задней дверце, поэтому я и успел выскочить; что закрывать грудью подполковников милиции — это их обязанность, а не моя; что о причинах нападения ничего не знаю… На прощанье они забрали мой пистолет на экспертизу, хотя и дураку было ясно, что из него сегодня не стреляли.

Мы с Русланом откатили расстрелянную «вольво» во двор ресторана. Теперь она только на запчасти годилась. Шеф получит за нее страховку и купит новую. Я приложу максимум усилий, чтобы это была «БМВ».

Наш юрист повез меня на своей машине, старенькой «тойоте», такой же маленькой, как «запорожец», но довольно резвой.

— Тебя поближе к центру высадить? — спросил он.

— А тебе куда?

— На Ярославское шоссе.

Я вспомнил, что общежитие Веры в том районе.

— Высадишь

меня на Бориса Галушкина — о'кей?

— Идет, — согласился юрист и принялся инструктировать меня на тот случай, если не успею вызвать его, когда мусора решат пообщаться со мной еще раз.

Возле дома 9 стояли две милицейские машины и «скорая помощь». На высоком и широком крыльце и на газонах толпились зеваки, в основном молодежь, наверное, студенты. Полная блондинка с распущенными волосами всхлипывала, вытирая нос малюсеньким белым платочком, а стоявшая рядом с ней бабулька крестилась.

Вера лежала почти в той же позе, что и подполковник, только руки раскинула не так широко, видимо, родная земля ее не сильно интересовала. И крови было намного меньше, только около головы. На Вере был тот же плащ, в котором она ушла от меня, и красный халатик, на одной ноге — розовый тапочек, вторая — босая.

— Что случилось? — спросил я крестящуюся бабульку.

— Машина наехала, синяя такая. Носятся, как угорелые! Дорог им мало! Ударил бедненькую, ее как подбросило!..

Второй тапочек валялся метрах в трех от Веры, подошвой кверху.

Ко мне она бы в тапочках не выбежала…