Искатель, 2014 № 11
Шрифт:
Резаный встрепенулся и, не отводя пистолета от Ярцева, торопливо попятился к стене, проговорив при этом:
— Кого черт несет?
Коснувшись спиной стены, он присел на корточки и нажал какую-то кнопку. Тут же из стены в «пещеру» со скрипом несмазанной телеги выдвинулась овальная дверь, похожая на сейфовую. И сразу из образовавшегося темного отверстия показалась грязная физиономия рослого и плечистого черноволосого парня лет двадцати пяти. Одет он был в черную кожаную куртку и потертые джинсы. В правой руке у незнакомца холодно поблескивало лезвие
Ярцев с тоской убедился, что в лагерь противника прибыло серьезное подкрепление.
Узнав пришельца, Резаный нервно спросил его:
— Что стряслось, Слон? Зачем прешься среди бела дня?
— Извини, босс, — досадливо вздохнул Слон. — С неотложным докладом я. Залетел с наркотой в Барнауле. Менты чуть не повязали. Пришлось бросить. Еле ноги сделал.
— Чего ты несешь, фраер дешевый! — зло уставился на пришельца Резаный. — Ты даешь отчет своим словам? Выбросил на ветер десять кило чистейшего героина. Ты знаешь, каких бабок он стоит? Как ты думаешь рассчитываться со мной?
— Босс, не сердись, я отработаю. На любое дело пойду, но отработаю. Век воли не видать!
— Ладно, потом проясним, как с тобой быть, — вдруг понизил тон Резаный и спросил: — Ментов на моем дворе видел?
— Видел. Там их как тараканов на продуктовом складе. С автоматами.
— Как же они тебя не засекли?
— Я с соседней улицы их разглядел и поспешил к тебе в норку. Меня мусора не видели. А это что за кент в ментовской форме? — кивнул он на Ярцева. — Раньше я его не видел.
— Но, наверное, слышал о нем, — криво усмехнулся Резаный. — Это и есть известный в Новосибирске мент — полковник Ярцев, по прозвищу Козырной.
Физиономия у Слона вытянулась.
— Козырной? Как он здесь оказался?
— Долго рассказывать. Пора делать ноги, Слон. Ты меня прости, но одному легче исчезнуть.
Слон не успел сообразить, к чему были сказаны главарем последние слова, как Резаный дважды выстрелил ему в голову. Обливаясь кровью, Слон замертво свалился на пол.
Этот момент был единственным шансом для Ярцева. Он с силой метнул в Резаного увесистую бутылку с остатками коньяка. Бутылка попала палачу в голову, облив коньяком его серый дорогой костюм.
Словно в изумлении, Резаный широко развел руки в стороны, бросил замутившийся удивленный взгляд на полковника, выронил пистолет и свалился на пол.
Ярцев устало поднялся, нащупал сзади, под пиджаком наручники, снял их с пояса и направился к поверженному палачу. Он чувствовал, что все его движения замедленны. И понял почему — потерял много крови, рукав и пола пиджака были мокрые от нее.
Когда он устало наклонился над Резаным и завел его левую руку за спину, готовясь надеть наручники, тот очнулся, повернулся на бок и выстрелил в полковника из «Макарова».
Пуля попала Михаилу Яковлевичу в правую сторону груди, и он стал медленно оседать. Коснувшись пола рукой, он почувствовал, что задел рукоятку «Стечкина». Собрав волю в комок, полковник поднял пистолет и, видя, как в руке Резаного
Пришел Ярцев в себя на третьи сутки. Медленно открыв глаза, увидел, будто в тумане, капельницу и медицинскую сестру: они то раздваивались, то соединялись в единое целое. Тяжело вздохнув, он закашлялся и почувствовал резкую боль в правой стороне груди. Постепенно капельница и медсестра обрели более четкие очертания, а боль в груди после того, как перестал кашлять, несколько утихла.
Медсестра наклонилась над ним и приложила палец к губам, что означало — молчите и берегите силы. Вскоре Михаил Яковлевич уснул и проспал без малого двое суток. Все это время его организм поддерживали уколами с глюкозой.
Когда он проснулся, то первым его вопросом был:
— Где я?
— В областной больнице, — ответила медсестра. — Все самое худшее позади, товарищ полковник. Вам сделали две операции, и обе прошли успешно.
— Какие операции?
— На легком и на бедре. Извлекли обе пули. Хирург сохранил их вам на память. Беспокоиться не о чем, товарищ полковник. Врач сказал, что у вас очень крепкий организм и вы через месяц сможете плясать.
— Спасибо сестричка! — тихо поблагодарил Ярцев.
В дверь палаты заглянули двое мужчин в белых халатах. Заметив, что медсестра разговаривает с больным, они быстро вошли и закрыли за собой дверь.
— Вы куда? — заспешила к ним медсестра. — Свидания с больным еще не разрешены.
Это были два майора — Пряхин и Родионов, оба обладали не только напористыми характерами сотрудников полиции, но и тонкими навыками дипломатов. Пряхин подал медсестре букетик цветов и так дружески улыбнулся, что наступательный пыл медсестры несколько ослаб. Родионов тут же воспользовался минутным замешательством медсестры.
— Девушка, мы только передадим фрукты и тут же исчезнем. — Не дожидаясь разрешения, он быстро прошел к тумбочке в изголовье Ярцева и водрузил на нее два объемных пакета. — Витамины, — добавил он и, заметив слабую улыбку на лице больного, сам широко улыбнулся. — Здравия желаем, товарищ полковник! Ну, как ваши дела?
— Нормально, Лев Семенович. Доктор сказал, что через месяц буду как огурчик.
Медсестра не устояла перед дружным напором двух майоров и, отходя в сторонку, разрешила:
— Ладно, но только на минутку. Рискую головой. Если Петр Петрович застукает…
Не успела она закончить фразу, как в палату вошел лечащий врач — худощавый лысеющий шатен лет пятидесяти. Поправив на переносье очки и быстро оценив обстановку в палате, он строго спросил медсестру:
— Вероника Ивановна, что здесь за собрание? Кто позволил?
— Простите, Петр Петрович, — растерялась Вероника, — товарищи зашли только фрукты передать…
— Да, это так, — быстро нашелся Пряхин, — медсестра не виновата. Мы — только передать…