Искатель искомого ( Цель только одна – вопрос)
Шрифт:
Таким образом мне посчастливилось родиться в самый тихий период Темных Времен Ксанта. Времена были, прямо скажем, скучноватые, но хотя и бытует доброе пожелание: «Чтоб тебе жить в скучное время», — я бы предпочел более интересные века.
В семье я был младшим. Старший брат наследовал ферму, да и старшая сестра была до ужаса хозяйственной и любила распоряжаться. Таким образом я был просто обречен на дальние странствия в поисках приключений. К несчастью, все мои умения и навыки касались в основном работы на тиковых плантациях. Мы выращивали тики звонких сортов и, собрав урожай, продавали его владельцам часов.
Была у меня еще одна склонность — неистребимое любопытство. Вот, пожалуй, и все. Если и был у меня какой-нибудь магический талант, то я об этом не знал. Впрочем способности тогда никто не проверял — это уже позже Король Шторм издал идиотский закон, согласно которому каждый гражданин Ксанта обязан проявить себя магически. А раньше правило было одно: Королем может стать лишь Волшебник. И со времен Четвертой Волны соблюдалось оно неукоснительно, ибо только Волшебник мог сделать так, чтобы его указы исполнялись. И вот я, бесталанный молодой человек, обделенный физической силой, красотой и статью, сделался бродягой. Я никого не трогал, и никто не трогал меня.
Итак, я бродил от деревни к деревни, ненавязчиво прислушиваясь, приглядываясь и изучая все, что только мог изучить. А поскольку деревни были сильно разбросаны, то большая часть моего времени уходила на дорогу. Дороги тогда были в ужасном состоянии и зачастую небезопасны, попадались среди них и зачарованные, не говоря уже о тех, что нарочно были обсажены древопутанами. Вот в Золотом Веке дороги содержались в порядке! Да и сейчас о них неплохо заботятся, что свидетельствует о крепком правлении.
Мне было пятнадцать, но с виду мне больше двенадцати никто не давал. Кое-где меня принимали за гнома. Мне это подчас было на руку, потому что гномов за людей не считают и говорят при них, не стесняясь. Захлопнув рот и навострив уши, я узнавал многие секреты. Большей частью сведения были пустяковые: кому изменила жена, кто что у кого украл, кого недавно слопал местный дракон. Но жажда знаний заставляла меня запоминать все имена, лица и секреты.
У меня была отличная память, и я, как в записную книжку, вносил туда одну заметку за другой: Кельвин — убил золотистого дракона; Стайл — знаток синих оттенков, и так далее. И стоило только упомянуть чье-нибудь имя — как вся история, связанная с этим человеком, тут же возникала в моей памяти. Разумеется, народ мне попадался самый заурядный, не оставивший после себя заметного следа, и все-таки мне они были интересны. Как знать, какие приключения и какие высоты ждали бы их, доведись им оказаться в более благоприятной ситуации! Взять хотя бы меня: кем бы я стал, живи я в стране, где высоко ценят любопытство!
Итак, я шел по тропинке, ведущей из Деревни Провала, где жила моя семья, в земли драконов, о чем я, конечно, знать тогда не мог. Я просто выбрал самую удобную дорогу, ибо был молод и глуп. Если дорога удобна, то это значит, что за ближайшим поворотом раскинула щупальца развесистая старая путана. Или что-нибудь похуже.
Впереди
Я продолжил путь. Самым мудрым решением было пойти в сторону, противоположную той, где скрылся дракон, а я и так туда шел. Миновал поворот и очутился на поляне.
На земле лежали двое. Во-первых, единорог, ржущий от боли и тычущий рогом куда ни попадя. Во-вторых, девушка.
Как поступать в таких случаях, я и понятия не имел. Единороги, да и все прочие копытные, за исключением, пожалуй, кентавров, встречаются в Ксанте редко. До сей поры я видел единорога лишь дважды, и то мельком. Девушки, правда, встречаются в Ксанте куда чаще, но и с ними я тоже, можно сказать, не общался ни разу. Разве что со старшей сестрой. Понятно, что после такого общения девушек я сторонился и искренне считал, что уж лучше путешествовать одному, чем подвергаться постоянным нападкам.
Но девушка меня заметила.
— Помоги Гортензии! — крикнула она, указывая на единорога.
Как видите, нападки начались сразу же.
Десятилетнее терпение и еще полтерпения впридачу приучили меня к послушанию. Я приблизился к единорогу. Это была кобыла, явно сломавшая переднюю ногу. Рог ее был весь в крови. Я заколебался, зная, что раненое животное опаснее здорового. Однако в глазах его я увидел боль, а не угрозу. Животное надеялось, что я смогу помочь ему.
А я мог. Еще подходя к поляне, я приметил на обочине заросли костоправа.
— Сейчас вернусь, — сказал я и кинулся прочь.
Добежав до поворота, я достал из заплечного мешка холстину и, найдя подходящее растение, начал выкапывать его палкой. С осторожностью, приобретенной еще на тиковых плантациях, извлек корни вместе с землей и, обернув холстиной, положил в мешок.
Возвращаться пришлось помедленней. В отличие от других растений костоправ плохо переносит тряску.
Я снова оказался на поляне. Единорог лежал тихо, голова его покоилась на коленях девушки.
— О! Я уж думала, ты не вернешься!
— Я бегал за этой травой, — объяснил я, и обратил внимание, что пациентов у меня двое. У единорога сломана нога, а у девушки, кажется, вывихнута лодыжка — заметна была опухоль.
— Ты смыслишь что-нибудь во врачевании? — спросила она.
— Немного. Но думаю, что эта трава поможет. — Вообще-то я был уверен в этом, просто девушка с единорогом вселяла в меня некую робость.
— Простая трава? — вскричала она. — Да ее на зубок Гортензии не хватит!
— Ее не едят! — встревоженно возразил я. — Это костоправ.
— А что это такое?
— Магическая трава, кости сращивает. Давай посадим ее, а дальше она сама справится. — Я почувствовал себя уверенней, сообщая то, чего она не знала.
С помощью той же палки я выкопал лунку рядом со сломанной ногой благородного животного. Затем посадил в ямку костоправ и уплотнил землю.
— Теперь, если позволено будет прикоснуться к ноге... — сказал я, осторожно берясь за сломанную конечность единорога. Животное не отпрянуло, стерпело боль, и мне удалось медленно переложить ногу поближе к пучку травы.