Искатель истины Данила Соколик
Шрифт:
– Вы ранены! – ахнула одна из женщин.
В мгновение она оказалась рядом с ним.
– Все в порядке, я врач, – сказала она, – Давайте сюда руку.
– Да это ерунда, – сказал он, но руку все-таки дал.
Женщина нырнула в сумочку и достала оттуда бинт. Никаких обеззараживающих средств у нее, впрочем, не оказалось. Суслов предложил промыть рану водой из своей бутылочки. Размотав старый окровавленный бинт с руки Сергея, женщина тщательно промыла рану. После этого аккуратно перебинтовала ладонь, приговаривая: «Ну кто ж вам так сделал, а? Кто ж так бинтует? Вот я вам сделаю». На что присмиревший
На этом сумасбродная прелюдия к экскурсии была закончена. После своей внезапной вспышки здоровяк присмирел и на экскурсию хотел все с тем же необъяснимым рвением. Марат Суслов открыл дверь и мы ступили во двор Толстовского дома.
Сейчас самое время рассказать о тех пяти участниках, которые вместе с Маратом подошли на экскурсию. Каждый из них сыграл определенную – а некоторые и весьма существенную – роль в развернувшихся позднее событиях. Во время экскурсии я разговорился с ее участниками, желая узнать получше каждого из них. Не скрою, мной двигало желание и представить себя как их портретиста.
Женщину, которая бросилась на помощь Сергею, звали Илона Василькова. Она работала врачом в Адмиралтейском районе. Я не спрашивал ее возраста, но скорее всего, ей было уже за сорок. Она держалась статно, но вместе с тем общалась безо всякой претенциозности. Как и я, она была пленена красотой архитектуры дореволюционного Петербурга.
Другую женщину звали Артемида Романцева. Без утайки скажу, что она была весьма красива, и я часто на нее заглядывался. Она выглядела очень молодо, возможно, была примерно одного со мной возраста. У нее были длинные каштановые волосы, голубые глаза и тонкие черты лица. Одета она была в длинное платье-тунику, спадавшую до колен. Впрочем, разговаривала она неохотно, короткими фразами, и всю экскурсию ее лицо не покидало волнительное выражение, будто она постоянно думала о чем-то другом.
Рада Радеева, напротив, была очень разговорчива. Эта невысокая бодренькая дама металась по двору Толстовского дома, даже не слушая экскурсовода. Оказалось, она приехала в Петербург специально на эту экскурсию: хотела своими глазами увидеть ту самую парадную, откуда выходила героиня «Зимней вишни». А когда нашла, потребовала от меня сделать фотографию с ней на этом фоне. Я предложил нарисовать вместо этого ее портрет с той же парадной. Рада ответила: «И куда мне его вешать?! А это хоть подружкам покажу в «Одноклассниках!».
В противоположность ей Тихон Баритонов был выдержан и спокоен. Это был невысокий мужчина уже пожилых лет – из под клетчатого картуза выбивались пряди седых волос. Он всегда внимательно слушал экскурсовода, окунув подбородок в ладонь. Объяснялся интеллигентно, и из разговора с ним сразу было понятно, что город он знает прекрасно. Возможно, даже лучше самого Суслова. Рассказал, что пришел на эскурсию в Толстовский дом уже в третий раз. «Архитектура Федора Лидваля – это воплощенная музыка. Она манит меня!», – с вдохновением в голосе сказал он.
Наконец, последний участник экскурсии, Тарзан Шейдаков, не проронил ни слова за время всей экскурсионной части. Именно он ринулся на помощь Суслову, когда тому угрожал Сергей. И никто, кроме него, пожалуй, с ним бы не справился.
После того, как я описал всех участников, перейду к самому главному событию того дня – экскурсии по Толстовскому дому. То, что началось, как предвкушение чуда познания, обернулось для всех нас шокирующей трагедией. А для меня этот день стал поворотным моментом, после которого моя жизнь уже никогда не была прежней.
Как только мы вошли, Суслов поднес к глазам циферблат часов на руке, что-то подвел на боковой панели, а затем нажал кнопочку. По всей видимости, запустил секундомер.
– Дорогие друзья, – громко сказал он с улыбкой, которая чувствовалась сквозь усы, – У нас есть два часа, чтобы увидеть Толстовский дом во всей его красе!
Вскоре после того, как мы вошли, произошло еще одно важное событие. Сергей достал из кармана спортивного костюма длинный нож и стал им поигрывать. Это был не безобидный перочинный ножичек, это был настоящий кинжал! Он был спрятан в ножны, которые он ловко снял, спрятав в карман. Затем, нисколько не смущаясь, начал исполнять финты с ножом в одной руке – той, которая у него была еще целая. Подкидывал его, ловил, вращал вокруг оси и тыкал острием в палец противоположной руки, словно проверяя остроту.
Суслов и экскурсанты сделали огромный шаг назад. Все, кроме Тарзана Шейдакова.
– Да вы не бойтесь, – усмехнулся Сергей, – это у меня привычка такая – как волнуюсь, так начинаю с ножом играть.
Тем не менее, дамы дружно выстроились за спиной Тарзана.
– Уважаемый Сергей, – пробормотал Суслов, – прошу вас спрятать этот нож хотя бы на время экскурсии.
– Да чего ты мне указываешь, а?! – взорвался вдруг тот, – Это ты, падла, мне написал, а?!
Он ткнул острием ножа в сторону Суслова. Затем вдруг взгляд его окаменел, глаза дернулись, и он медленно перевел клинок на Шейдакова. Протянул:
– А можеееет, ты? Я тебя не боюсь, ну иди на меня!
И он распростер руки, словно в приветственном объятии. Шейдаков подошел и щелчком пальцев выбил нож у него из руки. Сергей только повернул голову, взглядом проследив полет своего орудия. Нож пару раз звякнул об асфальт и упал у ступеней каменной лестницы.
– Иван, хватайте! – вскричал Суслов, – Пока он его не подобрал!
Я стоял ближе всех к ножу и, следуя его указке, бросился к нему и крепко зажал в руках. Сергей же вдруг начал вести себя странно. Он двинулся в сторону Шейдакова с занесенным кулаком и вдруг споткнулся. Или оступился. Одними словами, кулак его упал вниз, а он сам припал на колено и громко закашлялся. Илона бросилась к нему, но сделав пару шагов, застыла в нерешительности – помочь или нет? Пока все в раздумьях толпились вокруг нашего странного сотоварища по экскурсии, ко мне подошел Суслов.