Искатель. 1964. Выпуск №2
Шрифт:
БЕАТРИСА. Разве в те времена были дешевые распродажи?
Я. При чем тут дешевые распродажи?
БЕАТРИСА. Ты же сам сказал: «Сражаясь зубами и когтями, приносил домой лучшую добычу…»
Я. Еще одно замечание — и я сам сяду писать!.. «Идите, — сказала Адела, — идите в море, в джунгли острова, совершайте подвиги, чудеса храбрости и выдумки и возвращайтесь ко мне с добычей через двадцать четыре часа. Тогда я укажу своего
Не произнеся ни слова, мужчины удалились, и ее задумчивый взор следил за ними, пока они шли, освещенные багровыми лучами заката».
БЕАТРИСА. Но ведь еще недавно было полуденное солнце!
Я (свирепо). Опять глупые замечания! Ты должна знать, что в тропиках сумерек совсем не бывает! Пиши, пожалуйста: «Нежный ветерок шелестел сухой листвой задумчивых пальм». Многоточие. «Волны лениво перекатывались через коралловый риф». Точка. «Наверху еще хохотали макаки». Многоточие…
БЕАТРИСА. Клавиша с точками сломалась. Я буду ставить знак процента. Пусть макаки хохочут с процентами. Ничего?
Я. Ничего, если ты не будешь мне мешать… «Томительные часы ожидания текли…»
БЕАТРИСА. Как пекли? У них же не было пищи!?
Я. «Текли»! Пиши дальше: «Адела стояла одна на берегу, и солнце целовало ее пушистые волосы. Одинокая фигура приближалась к ней. Это был Персиваль. Лицо его было угрюмо, и кулаки крепко сжаты». С новой строки. «Женщина взглянула на него.
— Ну? — спросила она.
— Я думаю, что честный Джон победит, — вздохнул он.
— Вот он идет и тащит целый универмаг.
Это была правда. Тяжелыми шагами приближался Джон Добс, волоча за собой грубо сделанные сани, высоко нагруженные трофеями. Измученный, но гордый, остановился он перед ней.
— Получай, королева моя! — воскликнул он. — К твоим чудным ножкам кладу я эти дары: вот свежая вода из далекого источника в чашках из скорлупы кокосовых орехов; летающие рыбки из ручья; плоды манго и хлебного дерева из джунглей; жемчуг из глубокой лагуны, чтобы украсить твою шейку, и роскошные тропические цветы, чтобы ты увенчала ими свою головку. Для твоей одежды я еще принесу шкуры зверей, убитых мною…»
БЕАТРИСА (мечтательно). И все это он добыл одним сапожным крючком…
Я (свирепо). Не прерывай меня!.. «Своими руками я выдолбил из ствола легкий челнок, чтобы ты могла кататься в нем по морю, а в глубине леса я возвел для тебя хижину из хны…»
БЕАТРИСА. Хны? Но хна? — краска для волос!
Я. Разве я сказал «хны»? Поставь «хвои». Дальше, дальше! «Подождите, — остановила его женщина величественным движением руки. — Я еще не сделала выбора. Чем вы можете на это ответить, Персиваль?» С новой строчки. «Ничем, — пробормотал лорд Перси. — Я же знаю, что мне совершенно не к лицу это тарзанье занятие… Поэтому я поплыл туда, — он указал в сторону трубы погибшей яхты, сиротливо торчавшей m багряных волн океана, — я поплыл к моей доброй старой яхте и кое-что достал оттуда. Вот!» — стыдливо закончил он, передавая ей маленький черный сверточек.
Как только она коснулась свертка, в глазах ее блеснул огонь первобытной страсти.
— Я ваша навсегда, Нимврод, храбрейший и умнейший из охотников! — воскликнула она.
С гневом и отчаяньем посмотрел Джон Добс на счастливых влюбленных, потом повернулся и, не сказав ни слова, пошел по направлению к океану…»
БЕАТРИСА.
Я. Ты не догадалась? Пара шелковых чулок.
Наступила тяжелая, продолжительная пауза.
Я (заискивающе). Ну как?..
БЕАТРИСА. Что я должна тебе сказать?
Я. Свое мнение. Свое искреннее мнение.
БЕАТРИСА. Зачем тебе м о е мнение? Тебе нужно знать, что скажет редактор.
Я. С меня бы достаточно мнения редактора. Что бы он сказал?
БЕАТРИСА. Он сказал бы: «Старомодно! Эффектно, мило, но невозможно старомодно! Так можно было писать до войны, когда некоторые считали, что булки зреют на колосьях».
Я. Значит…
БЕАТРИСА. Значит, конец должен быть другой, реалистический. Иначе твоя Адела окажется последней дурой и никаких симпатий не привлечет. Она должна быть практичной, хозяйственной, домовитой — словом, такой, какими хотели бы быть все английские женщины сегодня. Сделай так, и твой рассказ пройдет, как «экстра», его перепечатают все женские издания, не говоря уже об американских ежемесячниках…
Я. Заманчиво, но я не вижу, как…
БЕАТРИСА. Я вижу. Если ты согласен — гонорар пополам, я сейчас же допишу твой безнадежный рассказ.
Я. Но зачем тебе гонорар?
БЕАТРИСА. Как у всякой хозяйки, у меня есть свои расходы. Ты согласен или нет? (Решительно снимает руки с клавиатуры.)
Я. Согласен, согласен!.. Если получится…
БЕАТРИСА (быстро стучит по клавишам). «Солнце опускалось к закату, когда Перси, пошатываясь, приплелся к хижине и в изнеможении свалился около нее, брякнув всеми костями».
Я. «Брякнув» — неблагозвучно. Надо заменить.
БЕАТРИСА. Подумай, замени… «Адела выползла из хижины. Ее шелковые чулки, подарок Перси, доживали последние часы, так как гравий рвал их немилосердно. Она посмотрела на обессиленного Перси и строго спросила:
— Кто съел мою печеную рыбу?
— Ну уж и рыба, — возразил Перси, — рыбешка…
— Кто взял мою губную помаду?
— Я взял. В ней питательный жир.
Она тяжело вздохнула:
— Как вы намерены жить дальше?
— Ну-ну, когда-нибудь да придет же сюда какой-нибудь кораблик.
— А если через пятьдесят лет?
Он развел руками:
— Ну-ну, может быть, пораньше…
— Я вас спрашиваю, чем мы будем питаться? После нашей… свадьбы мы легкомысленно, неэкономно, безучетно питались тем, что тогда притащил сюда Джои Добс. Запасы истощались, а вы продолжали есть как ни в чем не бывало. Наконец я решилась, сказала, что это мое, а не ваше, но вы, легкомысленный, как макака, возразили, что раз я — ваша, то и все мое — ваше. Я стала прятать еду, вы стали воровать ее. И вот мы дошли до точки — нам нечем питаться, нечем поддерживать существование». Это длинновато, я сама чувствую, по легко поддается сокращению… «Знаешь, — задумчиво сказал он, — я где-то слышал, что для питания решительно необходимы белки, жиры, углеводороды и, главное, витамины. Белки с желтками лежат в гнездах на верхушках деревьев, куда мне не залезть, из натуральных жиров съеден последний тюбик губной помады, откуда берут эти угли с водородами, я не знаю. Изо всего я могу предложить вам только витамины: они в траве, которая растет повсюду.