Искатель. 1964. Выпуск №3
Шрифт:
Глюк, который только что вошел, медленно приближается.
— Яд? — негромко говорит он.
Абст коротко кивает.
— Успела?
— Нет…
— Что же тогда с ней?
— Еще не знаю. — Абст передает ему склянку. — Забрось подальше. Возвращайся с носилками.
Склонившись над столом, Абст слушает сердце Ришар.
Та открывает глаза.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивает Абст.
Упершись ладонями в стол, Ришар пытается сесть. В ее глазах страх.
— Ноги! — кричит Ришар. — Я не чувствую ног!
И вновь теряет сознание.
У двери шорох. Это вернулся Глюк. Он пришел
— Что же с ней, шеф? — спрашивает Глюк.
— Отнялись ноги.
— Дьявол ее побери! Вечная возня с бабой. Прошлый раз тоже закатила истерику, неделю валялась, не в силах вымолвить слова. Теперь — ноги!.. Как же мы будем одни?
Абст вынимает пистолет из кобуры на поясе Ришар.
— Унесите ее, уложите в постель и возвращайтесь.
Глюк и крановщик стаскивают женщину со стола, опускают на носилки и выходят.
ГЛАВА 11
Крановщик и рыжебородый вернулись в пещеру и беседуют с Абстом. Говорит крановщик. Сейчас Карпову уже ясно, что подъем из воды грузов — лишь побочное занятие этого невысокого, торопливого в движениях человека. Главная же его специальность — радио: обитатели грота связаны со своими хозяевами в Германии и, кроме того, имеют контакт с военно-морской базой противника. Там действует их помощник. О нем-то и докладывает сейчас радист, точнее — о донесениях агента, принятых во время последнего радиосеанса. Здесь сведения о большом конвое союзников, который вот-вот проследует мимо базы, далее — сообщение о выводах специальной комиссии, изучавшей последствия недавней диверсии.
Абст слушает рассеянно, будто все, что рассказывает радист, ему уже известно. Он сидит на табурете, боком привалившись к стене, словно дремлет.
Радист просит разрешения зажечь сигарету, закуривает и приступает ко второй части доклада.
— А приговоренный пытался бежать, — сообщает радист.
При этом он привычным движением руки оттягивает и без того непомерно широкий воротник свитера, дергает головой на длинной шее. Голос у него высокий, словно у подростка. Перед каждой фразой он с шумом втягивает воздух, а затем выпаливает фразу одним духом, будто боится, что ему не дадут досказать.
— Что? — Абст выпрямляется. — Я не расслышал. Вы сказали: бежал?
— Пытался, шеф. — Радист жмурится, ладонью трет лысину, передергивает плечами. — Прыгнул за борт, когда его ночью вели в гальюн.
— Да не спеши, — ворчит Глюк. — Медленней говори, Вальтер!
— Он бежал? — повторяет Абст.
— Какое!.. Часовой еще в воздухе прострочил его из автомата. Парень камнем пошел на дно. — Рванув воротник свитера, Вальтер всплескивает ладонями и выкрикивает: — Я думаю, он был немец, шеф!
— А как полагает агент?
— Передал сообщение — и баста!
Все молчат. В пещере тишина.
Карцов затаил дыхание, чтобы не пропустить ничего, что еще будет сказано о его побеге. Но Абст меняет тему разговора.
— Что с итальянцами? — спрашивает он. — Вчера вы докладывали: лодка рассчитывает прийти через неделю. Нет новых данных? Вечером в рубке были вы?
— Работала Ришар, шеф. Но я просмотрел ее записи в журнале. Ничего нового.
— Итальянцы… — Абст устремляет свои неподвижные глаза на стоящих перед ним людей. — Вы должны знать, я давно
— Джорджо Пелла? — улыбается Вальтер.
— Он вам известен?
— Еще бы! Отличный пловец, шеф! Я встречался с ним до войны, на матче в Италии.
— Но Пелла не скоростник. Я хотел сказать, он не спортивный пловец.
— Да, да! — выкрикивает Вальтер. — Конечно, не скоростник. Пелла — ныряльщик, шеф. В матче он не участвовал — сидел на трибуне и глядел. Он показал себя позже, когда мы закончили. И как показал!.. Спортсменов на катерах вывезли в море. Выбрали местечко получше, где вода прозрачна; стали на якорь. И вот Пелла надел ласты, натянул маску и, как был без респиратора, нырнул на сорок метров. Я глаза вытаращил!
Хихикнув, радист зажигает погасшую сигарету. Курит он тоже особенно — держит сигарету у рта большим и указательным пальцами обеих рук.
— Мне довелось видеть его в другой обстановке, — задумчиво говорит Абст. — Он погружался с дыхательным аппаратом… Ну-ка, Глюк, как глубоко вы спускались на кислороде?
— Ниже тридцати не ходил, [7] — басит рыжебородый. — Слышал, будто некоторым удается погружаться на сорок метров. Но я не могу. Однажды попробовал, едва не оказался на том свете — вот Вальтер меня и вытаскивал.
7
В Советском Союзе глубина погружения в респираторе, в котором применяется чистый кислород, ограничена двадцатью метрами. На больших глубинах кислород опасен — он может вызвать тяжелое отравление и гибель водолаза.
— Ну, так знайте: Пелла опускался на сто пять метров!
— С кислородным прибором?
— На нем был респиратор трехчасового действия. По виду — обычный…
— Брехня!.. — машет рукой Глюк. — Тот, кто рассказал вам это, бессовестный лжец!
— Глюк прав, шеф, — торопливо поддакивает радист. — Ставлю бочку лучшего пива из Аугсбурга против одной вашей кружки, что вас ввели в заблуждение.
— Но я все видел своими глазами, — улыбается Абст. — И он сказал, что может спуститься еще глубже, метров на полтораста.
— Как ему удалось? — бормочет Глюк.
— Не знаю. — Абст задумывается. — Но это не все. Послушайте, что было дальше. Пробыв под водой минут тридцать, он всплыл без пауз для декомпрессии!
Глюк стоит, растерянно шевеля пальцами. Радист, дернув плечом, подскакивает к Абсту.
— Как же он мог? Глубина сто метров… Да еще пробыл там тридцать минут. Тяжелого водолаза поднимают с такой глубины очень медленно. Несколько часов, шеф. [8]
— Пелла всплыл за двадцать минут. После подъема он улыбался, сыпал шутками, потом привязал к своему респиратору динамитный патрон и зашвырнул аппарат далеко в море. Взрыв — и респиратора как не бывало!
8
Водолаза с больших глубин поднимают медленно, с остановками, иначе неизбежна так называемая кессонная болезнь.