Искатель. 1964. Выпуск №4
Шрифт:
— Облава! — повторил Твала.
Командир не закричал, не засуетился, как ожидал Твала. Он спросил спокойно:
— Ты откуда заявился?
— Я от Фрэнка. Облава!
— От Фрэнка? — переспросил Моконе.
— От Фрэнка. Это мой брат.
— Бежать можешь?
Твала, качаясь, поднялся на ноги.
— Могу. Но куда бежать? Они окружили вас.
— Держись около меня. Пойдем туда! — Моконе, обращаясь к отряду, указал в сторону основной группы фермеров. — Им навстречу пойдем.
Никто не возразил. Твала хотел было сказать, что врагов много и что у них винтовки, но побоялся, как бы его не сочли трусом, и промолчал.
Отряд
Партизаны быстро сближались с основной группой противника. Гудела под копытами лошадей земля. Порывистый ветер доносил тяжелое дыхание коней, скрип седел, звон подков о камни. Всадники были совсем рядом. Слышались отдельные перекликающиеся голоса. Сейчас начнется бой. Твала почувствовал холодок в груди. Внезапно командир остановился. Впереди темнел откос оголенного склона.
Что это?
Моконе потянул Твалу за руку, подтолкнул в сторону осыпавшегося склона.
— Полезай!
Вначале Твала ничего не понял. Но вскоре он увидел перед собой черное отверстие норы, протиснулся в него и пополз в темноте, осторожно ощупывая путь перед собой. Пахло свежей, вскопанной землей. Было душно. Кто-то, полз сзади, подталкивал его. На голову и спину Твалы сыпался песок. Вскоре вход расширился и превратился в небольшую пещерку. Твала поднялся. Его прижали к дальней стене. Рядом с ним в темноте, плотно прижавшись друг к другу, стояли партизаны. Молчали. Если враг обнаружит их здесь — всем конец. Прошло несколько томительных секунд. Послышался глухой топот. Всадники поравнялись с пещерой и остановились. Твала услышал голос Фан Никерка:
— Они здесь, рядом, ребята! Смотрите зорче, не упустите!
Твала не дышал, ожидая самого страшного. Толпа сбившихся около него людей застыла в немом напряжении. Но лошади тронулись, побежали в сторону рощи.
— Ушли, — сказал спокойно командир, стоявший неподалеку от Твалы. — Поехали искать нашу смерть в рощу. Ну, теперь вылезайте, живее!
Отряд выбрался из пещеры и, вытянувшись в цепочку, направился к ферме Фан Никерка.
У поселка батраков Моконе простился с Твалой.
— Ну, спасибо тебе, — он, улыбаясь, протянул руку Твале. — Подрастай и приходи к нам, — сказал он. — Прощай, ходи осторожно…
Через полчаса со стороны дома плантатора донесся шум. Твала выглянул из хижины. Жилище Фан Никерка полыхало. В свете пламени бегали фигурки людей с копьями. Огонь вылетал из окон, лизал крышу.
Фрэнк с кряхтением поднялся с постели, подошел к двери и зло улыбнулся.
Твала смотрел на огонь, серьезный, повзрослевший, и думал о том, что он не напрасно провел свой первый день на ферме.
Роберт ЗАКС
КОНТРОЛЕКС
Джес
Через несколько минут показалось овальное здание, в котором размещалось главное правление Супер-Контролекса. Джес оторвался от общего потока уличного движения и помчался вниз по строго заданной спирали под подозрительным взглядом полисмена в золотистом панцире. Он приземлился у проема восьмидесятого этажа и по широким коридорам пробрался в огромный зал, центр которого занимала цилиндрическая стена, почти целиком покрытая множеством распределительных щитков, контактов и дисков с цифрами.
За широким стеклом кабины главного управляющего виднелась фигура Дирдона. Здесь, на виду у всех, он принимал жалобы на цели и смысл закона о реестре. Такова была традиция Супер-Контролекса: жалобщики сразу же попадали в самую высшую инстанцию, а твердая позиция шефа оказывала благотворное влияние на дальнейшее столь же непримиримое поведение мелких сошек-контролеров, которые в настоящее время присутствовали в зале.
На экране видеофона шефа маячила фигура в мундире чиновника Бюро брачных союзов.
— Вы желаете подать нам жалобу? — спросил фигуру Дирдон.
— Глаза бы мои вас не видели, — возопило Бюро супружеских союзов. — Это какое-то узаконенное жульничество! Это же какая-то дичь с этим новым законом. Я понимаю, что можно запатентовать какое-нибудь произведение искусства или изобретение. Но распространять это на разговорную речь, на самые обычные обороты речи…
— Минуточку! — прервал его Дирдон. — Я полагаю, что вам случалось покупать поздравительные открытки?
— Случалось, ну и что же?
— А чем они, по-вашему, являются? Просто кусками бумаги с парой слов, выражающих какое-либо чувство. С несколькими словами, которые каждый может сам…
— Естественно, что любой кретин сумел бы лучше выразить свои чувства, чем эти дрянные открытки.
— И, несмотря на это, вы их иногда покупаете?
— Да… бывает…
— А почему?
— По-видимому, потому, что они избавляют меня от необходимости писать, — пробормотал тот.
— Согласен. Но вы ведь платите за эти несколько дурацких слов. И платите добрыми солидными кредитками. Потому что открытки эти запатентованы и охраняются законом. Так почему же отказывать в правовой защите собственнику выражения в тех случаях, когда кто-либо использует это выражение в разговоре?
— Но ведь я вовсе не собирался нарушать закона о патентах! — воскликнул человек на экране. — Я и не подозревал, что выражение это запатентовано. Да и откуда мне было знать? Их прибывает с каждым днем, ежедневно кто-то заявляет о своем исключительном праве! Еще немного, и уже не останется ни одного свободного слова!
— Вот и неправда, — возразил Дирдон. — Закон о регистрации — это подлинное благодеяние для общества. Параграф семь в качестве непременного условия опатентования ставит тривиальность выражения. При этом назначаются штрафы за банальность и пошлость, что, конечно, является делом справедливым и полезным. Вы сами должны стыдиться пошлых и тривиальных выражений и поэтому должны испытывать только благодарность к нашим контролерам. Они заставляют вас выбирать слова и продумывать их перед тем, как произнести вслух.