Искатель. 1969. Выпуск №3

Киплинг Редьярд Джозеф

Мольнар ждал, что она улыбнется, но она смотрела на него так же серьезно, как и раньше.

— Когда вы хотите попробовать, профессор?

— Сейчас. Вы можете? Веревка готова.

— Хорошо. Только сменю платье.

— Зачем?

— На всякий случай…

— Послушайте, Мейдж, перестаньте дурачиться. Пошли!

На этот раз она улыбнулась.

— Хорошо. Пошли. Не бойтесь, профессор. Это решено.

В институт они вернулись порознь и встретились на лестнице, ведущей в подвал. Рядом с широкими ступенями шел бетонный пандус, оканчивающийся у входа в бункер. Мольнар еще раньше приходил сюда и спрятал

здесь веревку, сделанную из двух коротких шнуров, связанных морским узлом и служивших для опускания гардин в его комнате. Мейдж даже не проверила узла. Он крепко обвязал ее в поясе, так что она едва могла дышать, а потом несколько раз дернул веревку, чтобы проверить, выдержит ли она.

— Готово, — сказал он.

Мейдж без колебаний вошла в бункер. Он переждал несколько секунд, потом спросил:

— Что вы чувствуете?

— Пожалуй, ничего. Только жарко.

— Это от волнения…

Он смотрел на часы. Прошла минута.

— А сейчас?

— Ничего. Совсем ничего.

Через пять минут, когда она вышла из бункера, он знал, что был прав.

— Мы выиграли, Мейдж, — сказал он, развязывая веревку. В полумраке он видел ее лицо.

— Значит, я свободна? — медленно спросила она.

— Да.

— Это прекрасно, профессор, — она резко повернулась и побежала по пандусу наверх, к светлому прямоугольнику выхода.

Мольнар свернул веревку, спрятал между ящиками и пошел вслед за девушкой по ступеням. На половине дороги он увидел сандалию.

* * *

Итак, поля не было. Теперь он мог попросту выйти за ограду, спуститься вниз в городок. Какой-нибудь корабль наверняка забрал бы его, а через пять-шесть дней он был бы уже дома, если за это время его комнату не сдали кому-нибудь другому. Но ведь Бертольд умер, и это его беспокоило. Мольнар был уже немолод и никогда не действовал слишком поспешно. Он решил повторить эксперимент. «Теперь туда войду я, а Мейдж будет страховать, — думал он. — Только хватит ли у нее силы, чтобы вытащить меня, если я потеряю сознание». Он решил, что подумает об этом после ужина. Но после ужина пришел Эгберг.

— Я думаю, профессор, нам пора поговорить, — сказал он и сел в кресло, сняв с него какие-то вещи Мольнара.

— Давно жду.

— Раньше я не мог, потому что еще не знал результатов анализов. Теперь у меня есть полная картина состояния вашего организма.

— Полная?

— Да. Мы установили это достаточно точно. Оказалось, что мое решение было правильным. Состояние вашего организма не оправдывает вживления автономного сердца.

— Как это понимать?

— Ваше теперешнее сердце работает от внешней энергии, вырабатываемой генератором силового поля института. Поэтому вы не можете покинуть институт.

— И вы не намерены дать мне автономное сердце?

— Нет.

— Люблю прямые ответы. Но это беззаконно. Я не давал согласия на такую операцию.

— Я спасал вашу жизнь и выбрал ту систему искусственного сердца, которая у меня была. Вы знаете так же хорошо, как и я, что ни один судья в этом случае не присудит меня даже к штрафу.

— Но

я имею право заменить сердце.

— Разумеется. Если закупите автономную систему, а также оплатите расходы, связанные с пересадкой.

— Вы же знаете, Эгберг, что это нереально.

— Знаю.

— И как долго вы собираетесь меня здесь держать?

— Отключить ваше сердце я не могу, потому что это поставило бы под угрозу вашу жизнь. К тому же это наказуемо. Я мог бы, разумеется, передать вас в государственный институт, но, учитывая наше длительное знакомство, это отпадает…

— Значит, до смерти?

— Будем говорить открыто, у вас нет других перспектив, профессор.

— Зачем эта откровенность? Я и так прекрасно понимаю.

— Я говорю это не без цели. Ваша кровеносная система и почки в скверном состоянии. Кроме того, я подозреваю наличие новообразования в печени. В сумме два-три года жизни.

— На большее я и не рассчитывал.

Мольнар встал и хотел зажечь свет. В комнате было уже темно, и он не видел лица Эгберга, а знал, что разговор еще не окончен.

— Сядьте, профессор. Я задержу вас еще минуточку.

Мольнар сел.

— Я хочу кое-что предложить вам, профессор, — тихо сказал Эгберг. — Пересадку вашего мозга в молодое и здоровое тело, абсолютно здоровое. Экспериментальная операция. Насколько я знаю, в мире сделано лишь несколько операций подобного типа. Разумеется, за результат трудно поручиться…

— Доктор Эгберг, — прервал Мольнар, — вы смеетесь! Вы знаете, я думаю об этом не первый день…

— Теоретически! Но в данном случае речь идет о вашей жизни!

— Вы что же думаете, что из-за полутора десятков лет жизни я соглашусь на это? То, что вы предлагаете, — обычное, банальное преступление!

— Ничего подобного! Один человек умирает, потому что в его здоровом теле погибает мозг. А у другого износилось тело, но исправен мозг. Из этих двух человек, двух почти мертвых людей я делаю одного — здорового. Я делаю человека! Человека, которого не было.

— Вы лишены воображения, доктор. Это тоже уродство… А если мозг, пересаженный в новое тело, не пожелает умереть вместе с этим телом и станет искать нового, очередного носителя, а потом следующего! Иметь всегда двадцать с небольшим лет, до смерти мозга! Вы никогда об этом и не мечтали. Достаточно сменить пять, шесть носителей. Нет физической старости. Молодость, вечная молодость в очередном теле.

— Вы преувеличиваете, профессор. Будут разработаны законы…

— Это ничего не меняет. Паразитирование на собственном биологическом виде, вот к чему ведут ваши эксперименты.

— Я слышал уже это несколько лет назад.

— Как видите, мое мнение не изменилось. А теперь прошу вас уйти.

* * *

Мольнар долго не мог уснуть. Он думал о человеке, в тело которого Эгберг хотел перенести его мозг. Это наверняка должен быть мужчина, молодой мужчина, и в записи электрической активности его мозга Эгберг обнаружил те изменения, которые предвещают смерть. Вероятно, у него были коллеги, родственники, он читал спортивную хронику и, когда хотел быть один, заплывал в море далеко от берега. Мольнар перевернулся на другой бок, потом встал, прошел в ванную и, открыв кран с холодной водой, сунул под струю голову.