Искатель. 1975. Выпуск №2
Шрифт:
Теперь все трое смотрели в иллюминаторы не отрываясь, боясь упустить хоть что-нибудь. Но вид был довольно однообразный, внизу потянулась пустыня, и лишь ненадолго, на какие-то минуты открылся их взглядам Нил в зеленых берегах.
А потом небо померкло, и темнота сгустилась с такой быстротой, будто вылили черную тушь из гигантского флакона.
— Безобразие, — сказал Валерий, откинувшись в упругую мякоть кресла. — Раз в жизни собрался в Африку, так на тебе — ночной полет. Ведь куда мы летим? На Мадагаскар! А я этого совершенно не чувствую. Как будто я лечу в
— Хватит брюзжать. Утром увидишь Мадагаскар во всей красе.
— Не хочу я ничего видеть. Как можно летать в темноте? Так и в Килиманджаро врезаться недолго…
Ворча таким образом, он возился в кресле, поудобнее устраиваясь, и вдруг заснул на полуслове.
Нонна тоже задремала. Где-то среди ночи ее разбудил голос стюардессы. Тихонечко, чтобы не разбудить спящих, старшая стюардесса — сперва по-французски, потом по-английски — от имени командира «каравеллы» поздравила бодрствующих пассажиров с пересечением экватора. Ни на кого это не произвело особого впечатления. А Нонна подумала вскользь, что, будь сейчас светло, можно было бы, вероятно, увидеть снежную шапку Килиманджаро. Тут ей показалось, что рука Ура, слегка прикасающаяся к ее локтю, напряглась, странно отвердела. Резко повернув голову, Нонна посмотрела на него.
Однажды она уже видела на лице Ура это ужасное каменное выражение. Господи, подумала она, что у него за приступы? Не вывез ли он какую-то неведомую болезнь с той планеты? Он мучается, будто от боли, раздирающей голову… Вон как исказилось лицо.
— …МЫ НЕ ПОНИМАЕМ ТВОИХ ПОБУЖДЕНИИ. НЕ ПОНИМАЕМ, ЗАЧЕМ НУЖНА НОВАЯ ПОЕЗДКА? ЗАЧЕМ НУЖНО ДАВАТЬ ИМ НОВОЕ ЗНАНИЕ, КОТОРОЕ ОНИ МОГУТ ОБРАТИТЬ ПРОТИВ НАС, ПРОТИВ РАЗУМНОЙ ЖИЗНИ?
— Так получилось, Учитель… Так получилось, что у меня возникли обязанности. Я просто не мог здесь жить в стороне от их дел. Это невозможно…
— У ТЕБЯ ТОЛЬКО ОДНА ОБЯЗАННОСТЬ. ТЫ ЕЕ ЗНАЕШЬ.
— Да, я знаю. Я выполнял ее, насколько в моих силах…
— ТЫ ВЫПОЛНЯЛ ОБЯЗАННОСТЬ ХОРОШО. НО ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ МЫ ПЕРЕСТАЛИ ТЕБЯ ПОНИМАТЬ. ОТВЕТЬ НА ВОПРОС О НОВОМ ЗНАНИИ.
— Я прошлый раз сообщил о своем проекте. У меня нет уверенности, что он будет осуществлен. Но если будет, то они получат большое количество энергии. Они смогут за несколько десятилетий перестроить свою устаревшую техносферу…
— ЭТОГО НЕЛЬЗЯ ДОПУСТИТЬ. ОНИ НАПРАВЯТ НОВУЮ ЭНЕРГИЮ НА ВЫХОД В БОЛЬШОЙ КОСМОС. ПОГИБНУТ РАЗУМНЫЕ МИРЫ. ПОГИБНУТ ТЕ, КТО ТЕБЯ ВОСПИТАЛ И ПРИОБЩИЛ К РАЗУМУ…
— Нет! Они не станут уничтожать разумную жизнь!
— ТЫ САМ ПОДТВЕРДИЛ ИХ ВРОЖДЕННУЮ АГРЕССИВНОСТЬ. ТЫ САМ ПОСТРАДАЛ. ТЕБЕ НАНОСИЛИ УДАРЫ, И ТЫ НАНОСИЛ УДАРЫ. ЭТО МИР, ПОЛНЫЙ НЕНАВИСТИ.
— Это мир, полный противоречий. Да, много ненависти и насилия, но еще больше доброты и человечности…
— Я НЕ ПОНЯЛ.
— Человечность… Как объяснить тебе, Учитель… Это — когда любишь людей и делаешь им добро…
— ЛЮБИТЬ СЕБЕ ПОДОБНЫХ МОЖНО ЛИШЬ НА ОСНОВЕ ОБЩЕГО РАЗУМА. НЕВОЗМОЖНО ЛЮБИТЬ ТЕХ, КТО НЕНАВИДИТ, КТО НАНОСИТ УДАРЫ.
—
— ЭТО НЕВОЗМОЖНО.
— Мне трудно объяснить, Учитель, как пестра и многообразна здесь жизнь. Людей разъединяют границы, языки, социальное, устройство и экономический уклад. Но многое их объединяет. Идеи мира и социальной справедливости объединяют огромные массы. Люди сознают глобальную опасность, скрытую в ядерном оружии. Это совсем не тот примитивный мир, которого у нас опасаются. Дикарь с атомной дубиной — это образ неправильный, неправильный!
— ПЕРЕДАЙ ПРАВИЛЬНЫЙ ОБРАЗ.
— Я не могу с ходу… Впрочем… Может быть, так: юноша с факелом у порога космоса.
— ЮНОША — ЭТО ВОЗРАСТ. ЧТО ОЗНАЧАЕТ ФАКЕЛ? ГОТОВНОСТЬ ПОДЖЕЧЬ?
— Нет. Это факел знания.
— СОМНЕВАЮСЬ В ПРАВИЛЬНОСТИ ОБРАЗА. ФАКЕЛ НЕПОЛНОГО ЗНАНИЯ МОЖЕТ СТАТЬ ЗАПАЛОМ ДЛЯ ВОДОРОДНОЙ БОМБЫ. ТЫ УВЛЕЧЕН ЧАСТНЫМИ ФАКТАМИ, КОТОРЫЕ МЕШАЮТ ОБЪЕКТИВНОЙ ОЦЕНКЕ. ТЕБЕ ПОНЯТНО ЭТО?
— Да. Но только…
— КОНЧАЕТСЯ УСЛОВНЫЙ СРОК. ТЫ ДОЛЖЕН ЕЩЕ РАЗ ВСЕ ОБДУМАТЬ И ГОТОВИТЬСЯ К ОТЛЕТУ…
Мадагаскар открылся рано утром — изрезанный зелено-коричневый берег над неправдоподобно синей водой. Громоздились горы, горы, в разрыве облаков ощерился затененным кратером вулкан. Заголубело горное озеро. Еще вулканы — целое семейство. Потом на высоком плато, обрывавшемся в зеленую долину, возникла россыпь островерхих домиков — должно быть, окраина Тананариве, столицы Малагасийской Республики.
Влажная жара охватила путешественников, как только они вышли из самолетного чрева. Здесь было лето в разгаре. Они шли в толпе пассажиров за аэропортовским чиновником. Из группки встречающих, отгороженных барьером, им помахал бородач в тропическом шлеме и крикнул:
— Мосье Ур!
Ур узнал Шамона, оператора подводных съемок из Океанариума, и приветственно поднял руку. Шамон сказал ему что-то по-французски.
— Это сотрудник Русто, — сообщил Ур Нонне и Валерию. — Он приехал за нами и после формальностей увезет в Диего-Суарес. «Дидона» стоит там.
Спустя минут сорок, пройдя таможенный досмотр, они уже катили в расхлябанном микроавтобусе. Из радиоприемника рвался бешеный джаз, негр-водитель подсвистывал ему. Проехали по пестрым людным улицам Тананариве, потом дорога устремилась на север. Пошла горная местность, дикие нагромождения застывшей лавы, и вдруг за поворотом — тропический лес. Переезжали глубокие ущелья, в которых бурлили реки…
Было далеко за полдень, когда путешественники, изрядно усталые, несколько отупевшие от обилия впечатлений, въехали в Диего-Суарес. Здесь было жарко, гораздо жарче, чем на плато.
Микроавтобус остановился у обшарпанной двухэтажной гостиницы. Шамон расплатился с шофером и повел приезжих в отель. Тут они были встречены темнолицым пожилым портье как желанный божий дар и немедленно препровождены на второй этаж в номера. Шамон попросил их к шести часам по местному времени спуститься в ресторан и, простившись, ушел.