Искатель. 1975. Выпуск №3
Шрифт:
— Если бы заметил, принял бы меры или доложил, — пожал плечами Маракуша: он недолюбливал смершевцев.
— Это понятно. Но знаете, как иногда бывает: вначале, в горячке, замеченному не придаешь значения, потом оно как бы всплывает в памяти — мелкое, незначительное, даже непонятное, но чем-то примечательное. Такого не обнаружилось?
— Никак нет, товарищ подполковник.
— Жаль. А вы, товарищ младший лейтенант, ничего не заметили?
— Никак нет, товарищ подполковник.
— Опять жаль.
— Я видел дым, товарищ подполковник.
— Где? Когда?
Матюхин рассказал обо всем замеченном.
— Вы можете точно определить, в каком месте поднимался дым? — Каширин протянул карту, и они подошли к машине. Шофер услужливо включил прикрытые коробками фары.
— Вот отсюда, товарищ подполковник, — уверенно указал точку на карте Андрей.
— Почему вы говорите так определенно?
— Видите ли, я смотрел на него несколько раз, а когда кто-то еще и выстрелил трассирующими как бы вдоль дыма, то еще подумал, что люди без дела совсем разболтались и за это могут поплатиться.
— То есть как это — поплатиться?
— Ведь противник тоже видел этот дым. Он мог подумать, что это просто случайный костер. А вот если на фоне дыма прошли трассы пуль, он обязательно поймет, что возле этого костра есть и люди. А что стоит артиллерийскому разведчику передать данные на батарею? Минутное дело! И могли бы накрыть артогнем.
Смуглый Каширин потемнел, и глаза у него стали совсем темными, сосредоточенными.
— Вы уверены, что видели трассы? И вам не показалось, что дым… несколько необычный?
— Трассы я видел точно, а цвет дыма… отдавал в оранжеватость. Но я смотрел на него часа два с половиной тому назад, солнце уже перевалило в закат, и потому мне могло показаться, что дым странный.
— Вы доложили кому-нибудь о своих наблюдениях?
— Никак нет.
— Почему?
— Во-первых, еще не успел — только что пришел с передовой, а во-вторых, честно говоря, не придал особого значения.
Каширин опять уточнил точку предполагаемого костра, попрощался и уехал.
— Закрутились, — усмехнулся Маракуша. — Когда припекло, так и разведчиков вспомнили. Ну ладно, Матюхин, иди отдыхай, о нашем разговоре, естественно, молчок, но сам думай. Чует мое сердце — скоро пойдем.
Отдыхать младшему лейтенанту Матюхину не пришлось. На рассвете его разбудил дежурный и передал приказ: взять двух-трех бойцов и прибыть в штаб армии.
— Капитан знает? — спросил он у дежурного.
— А он и приказал. А сам поехал в дивизию.
Кого взять? Может быть, сразу и на задание? Может, решили забросить воздухом?
— Сутоцкого, Грудинина и Шарафутдинова —
Пока Андрей одевался, осматривал оружие, он заставил себя обдумать свой поступок — почему он сразу, спросонья решил взять с собой еще и Шарафутдинова? Ведь до этого он никогда не думал о нем. Гафур Шарафутдинов, небольшого, даже маленького росточка, тонкий в талии, почти подросток, пришел с последним пополнением. Его темно-карие, по-татарски твердые взглядом глаза всегда казались Андрею веселыми и чуть лукавыми, словно Гафур знал о каждом что-то смешное, но не спешил об этом рассказывать. Ловкий, стремительный, в рукопашных схватках он проскальзывал между рук товарищей и умел всегда очутиться сзади нападавшего.
— Как пескарь, — говорили о нем. — Скользкий и колючий.
Было в этом пареньке что-то очень привлекательное. Но ведь не это же заставило Андрея сразу же подумать о нем. И только одевшись и как следует обдумав, Андрей вспомнил одно из главных достоинств Шарафутдинова — он великолепно говорил по-немецки; потому что жил в районе немецких колоний и учился в школе, где преподавание велось на немецком языке.
На заре вчетвером они уселись в присланную за ними машину и уехали в штаб армии.
Шофер, как это ни удивительно, привез их не в разведку, а в контрразведку. Загнав машину во двор, он пошел доложить начальству, а когда вернулся, коротко сообщил:
— Приказано ждать.
Разведчики уселись на росную траву у сараюшки, привалились к бревнам и закурили.
На правах старого товарища Сутоцкий шепотом спросил у Матюхина:
— На задание?
Андрей пожал плечами — он и сам еще ничего не понимал. Николай Сутоцкий несколько пренебрежительно осмотрел Грудинина и Шарафутдинова и опять прошептал:
— Этих двух по приказу или ты выбирал?
— Я…
— Ну-ну… — усмехнулся Сутоцкий.
— Чем они тебе не нравятся?
— Салаги.
— Ты тоже был салагой.
— Так то когда было!.. Да и Гафур… жидковат.
— А Грудинин староват, — иронически продолжил Андрей.
— И это точно.
— А вдвоем — неплохая пара. В самый раз.
Сутоцкий обиженно примолк и прошептал:
— Тебя и раньше не переспоришь, а теперь — начальство…
Выкатилось оранжевое, веселое солнце, пахнуло теплом, и потянуло в дрему. Матюхина разбудили часов в девять. Разведчики уютно спали, прижавшись друг к другу. Рослый краснолицый сержант в отлично пригнанном обмундировании смотрел на них снисходительно, как взрослый на разомлевших детей, и, не глядя в глаза Матюхину, сообщил:
— Приказано прибыть к подполковнику Каширину. Только вам.
Младший лейтенант нагнулся, чтобы разбудить Сутоцкого, но сержант покровительственно заметил: