Искатель. 1977. Выпуск №5

Киселев Владимир Леонтьевич

Очутившись в зале ожидания, еще в тот момент, когда какие-то мужики возились с дверью, Зарубин кинулся вправо, к знакомому повороту коридора, где находилась комната контрразведки. Он уже почти достиг ее, когда сзади раздались панические крики:

— Ку-у-да! Паря! На-аза-ад!

И грохот прикладов в дубовые двери. Потом звон разбитого стекла, револьверные выстрелы.

Запыхавшийся Зарубин едва не ткнулся в стол, за которым сидел прапорщик.

— Что вы наделали! Идиоты! Какого черта вам надо! — орал, едва переводя дух, штабс-капитан.

— Молчать! — по-мальчишески взвизгнул прапорщик.

—

Немедленно доложите…

Тут в комнату вскочил офицер, гнавшийся за Зарубиным, схватил его за плечо, повернул и с ходу ударил в лицо зажатым в кулаке наганом. Но в то же мгновение преследователь взлетел над столом, нелепо дрыгая ногами, и обрушился на онемевшего поручика. Револьвер оказался в руке Зарубина.

— Идиоты!.. Идиоты!.. — штабс-капитан скрежетал зубами. Пока ошеломленные офицеры барахтались на полу, Зарубин схватил трубку телефона и назвал номер.

— Майор Прайс! Вас беспокоит Зарубин, сэр! — сказал штабс-капитан по-английски. — Мне необходимо ваше содействие, сэр… Да, сэр… На вокзале… Благодарю вас, сэр.

Не поднимаясь с пола, офицеры таращились на Зарубина.

— Выслужиться захотели, молокососы! Встать! Поставьте у двери часовых. Никого не впускать, занавесьте окна! — Зарубин потрогал рассеченную бровь, синяк, вспухающий под глазом, прошипел: — Идиоты!

ГЛАВА ПЯТАЯ

После всего происшедшего в Омске Зарубин и не рассчитывал, что он снова поедет в одном поезде со связным. Очень уж большими предосторожностями обставлялся его отъезд. Но и человек, отправившийся в путь, являлся поистине чудесным для контрразведки кладезем самых разнообразных сведений о подпольной работе, какими не мог обладать ни один подпольный деятель в Сибири и на Дальнем Востоке.

Еще в самом начале своего внедрения в большевистскую организацию Зарубин краем уха слышал о создании Урало-Сибирского бюро ЦК. Оно действовало тайно откуда-то из прифронтовой полосы красных. Зарубин, тогда еще наивно полагавший, что проникнуть в большевистский центр не сложнее, чем наладить выгодную связь с английской разведкой, задался целью просочиться именно туда, в штаб подполья. Однако даже самые безобидные намеки на предположительную осведомленность об этой организации едва не стоили ему полнейшего отстранения от какой бы то ни было деятельности у большевиков. И вот через полгода тишайшего сидения Митрофан Евдокимович сам предложил ему быть подручным даже не доверенного бюро, а связного самого Свердлова.

Вечером перед отъездом Зарубина сопровождали от трактира до портного. Там он переоделся, там же его постригли и побрили, изменив внешность, и заботливо доставили до вагона. Но и в поезде Зарубин попал под чей-то глаз. Так ему померещилось во всяком случае. Ведь он не знал: сопровождает связного один, нет ли; известен ли он сам связному.

На вокзале перед отправлением поезда Зарубин перехватил долгий, слишком долгий — а может, показалось? — взгляд своего провожающего, который задержался на Бурове, известном в городе адвокате. Бурова часто приглашали вести дела и в других крупных центрах Сибири.

Барская надменность, с которой Зарубин был осажен Буровым за один лишь участливый взгляд попутчика в дальней и долгой дороге, надолго отвадил

контрразведчика от попыток сближения. Да и компания — французский капитан был для Зарубина неподходящим знакомым. Французы, с которыми сталкивался штабс-капитан, показывали себя хорошими знатоками-ювелирами, готовыми при удобном случае пойти на сделку. Зарубин же немного смыслил в камнях, во-первых, во-вторых, ему нечего было предложить, да и сделки запрещались.

Но и ждать у моря погоды было не в характере Зарубина. Он стал исподволь прощупывать пассажиров, едущих с ним в одном вагоне. Охотно разговаривал, выпивал «по маленькой». В карты играть не садился. Отговаривался недавним крупным проигрышем. На предложения отыграться отвечал поговоркой: «Не за то отец драл, что играл, а за то, что проигрывался!» До Омска он уже хорошо узнал попутчиков из тех, кто следовал дальше столицы Колчакии.

Отец Нафанаил — с ним контрразведчик держался ближе, чем с остальными, — направлялся в какую-то уральскую епархию по денежным делам. Другой оказался спекулянтом. Третьим был «фартовый мужик», старый знакомый Зарубина. Он-то и отвлек его внимание, хотя и не напрасно, да невпопад.

Только в Омске, уже сидючи в комнате контрразведки на вокзале, Зарубин услышал слова, натолкнувшие его на твердую мысль как следует проверить чету Буровых.

Слишком расторопный поручик, получивший нагоняй, принялся горячо доказывать необходимость жесточайшим образом, до последней нитки, обыскивать всех пассажиров поезда. Поручик, его приятель, ехидно усмехнулся:

— А как насчет дам?.. Надо издать приказ, чтоб для удобства Гамбетты они следовали нагишом.

— Гамбетта? — оживился Зарубин.

— Поручик Карякин — недоучившийся юрист, — бросил дежурный офицер. Объяснил: — Вот мы и зовем его между собой именем знаменитого французского коллеги. Но теперь, я думаю, его называть «гримёром», — и хохотнул. — Ловко он вас разукрасил. Не узнать.

— Гамбетта… Юрист… — бормотал себе под нос Зарубин. — О, черт… Ведь у связного кличка Гамбетта. И Буров — юрист. Надо проверить… Не он ли все-таки тот связной? Надо обязательно проверить!

Как — Зарубин еще не знал. Во всяком случае идти в вагон тотчас нельзя. Трудно поверить, что из контрразведки хоть и с синяками, но выпустили так быстро. Следовало объявиться неожиданно, ночью, в пути. Свалиться точно снег на голову. Да еще в таком «загримированном» побоями виде. Буровы, если связные они, конечно, будут обеспокоены его арестом. А он «сбежал». Он попросит у них помощи! Они не устоят перед возможностью облагодетельствовать товарища. Это у них в крови.

И все-таки: Буров — связной большевиков? Такое не укладывалось в голове Зарубина. Как Буров ответил на его попытку не то что завязать знакомство, а лишь проявить взглядом простейшую любезность к попутчику! Однако Буров точно знает своего помощника и обязан, пожалуй, вести себя с ним осторожнее, а значит, и недоступнее, чем со всеми остальными! Конечно! Ведь Буров-то не мог не знать, на кого может рассчитывать в пути. И пароль был у него. И что же? Глаза Бурова окатили тогда Зарубина таким высокомерием, таким холодом, что тот сразу отмел саму мысль о возможности связи эсера, присяжного поверенного Д. Д. Бурова с голытьбой, с большевиками.