Искатель. 1980. Выпуск №1
Шрифт:
Однако в последние часы все ощущения притупились, исчезли желания, наступила апатия. Видимо, так чувствовала себя в старое время лошадь, когда ее молодой спускали в шахту, и всю жизнь она ходила по кругу, накручивая бесконечное колесо подъемника, пока не околевала.
Перегоров, Башилов, Данька такое же испытывали, а вот Алеша, Стае нет. У них кишка, должно быть, тоньше. Перегоров именно от них и ждал взрыва. Но, как ни странно, сломался сам он первый.
Вдруг рука сама потянулась к выключателю зажигания, пальцы нащупали эбонитовую шляпку, резко, до упора, надавили вниз. Двигатель взвизгнул,
Данька, он был ближе всех к генератору, удивленно уставился на Перегорова, но тот отвернулся и, пошатываясь, пошел прочь. Данька сообразил, что с Перегоровым случилось неладное. Он догнал его, громко, как привык кричать во время работы двигателя, спросил:
— Что стряслось? Вам плохо?
Перегоров сбросил его руку со своего плеча, привалился к стенке и медленно стал опускаться. Подбежали ребята, уложили на мокрые доски, приготовленные, для укрепления перемычек.
Надо врача! — Алеша кинулся к телефону, но его оста
новил окрик Перегорова:
Отставить врача!
Иконников остановился в недоумении.
109
Несколько минут Иван Артемьевич лежал без движения.
Апатия сменилась злостью на самого себя. В мозгу, как огненные шары, метались обрывки несвязных мыслей, а тело, будто чужое, отделенное от головы, ничего не ощущало, и сердце, как дятел, равнодушно и тупо стучало в груди. Жизнь, полная всякой всячины, видно, обгладывала потихоньку волю, шлифовала острые и неудобные углы, как вода точила камень, а потом выплюнула гладеньким окатышем. «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы...» — как это прекрасно и верно было сказано у Пушкина! Сколько задолдоненных истин заменяло это хлесткое слово «пока». Так и Перегорову показалось, что волю к сопротивлению съели годы, и теперь он озлобленной тряпкой, свалился на мокрые грязные доски и потерял способность что-то делать и приказывать.
Да... Старики особенно чутки к похоронному звону. Звон этот сейчас гудел в ушах Перегорова, разрывая перепонки. Стало больно и страшно. Почуяв осторожное дыхание смерти, он с ужасающей четкостью ощутил свое бессилие и старость, от которой тщетно пытался уйти.
— Что делать, командир? — тихо спросил Данька Алешу, не
отводя глаз от Перегорова.
Иконников посмотрел на глухую стену перемычки. Дорого бы он дал за то, чтобы узнать, что происходит за ней.
Обстановка- в районе пожара рисовалась только по косвенным данным — замерам температуры и по тому, сколько остается газов в атмосфере огня. Однако ни один прибор не мог сказать точно, остались ли там раскаленные пласты, которые сразу вспыхнут, едва к ним проникнет свежий воздух.
Нутром чуял Алеша, что нарушать изоляцию еще рано.
Никто не гарантировал и того, что к огню не просачивается кислород сквозь перемычки и трещины разрушенной породы.
Словом, для большей надежности требовалось снова запустить двигатель и заставить поработать генератор еще какое-то время. Но Алеша не знал, как отнесется к этому
— Может, старика на поверхность? — шепнул Стае.
Башилов сердито оттер его плечом, приблизился к Иконни
кову.
— Командуй, — потребовал он, чувствуя, что еще одна ми
нута безделья породит какую-нибудь глупость.
Алеша повернулся к Данькэ:
— Запускай.
И тут взвился Стае. Он оттолкнул Даньку от пульта и закричал:
— Хватит!
Башилов схватил его за грудки, притянул к себе.
Рехнулся? — озлобленно спросил он.
Да когда же будет конец?! Мы ж не бобики!
Молчи! Не то удавлю...
Стае забился в железных тисках. Алеша с трудом оторвал его от Башилова.
Надо, Стае, поработать еще... Потерпи.
Я не могу больше! Слышите, не могу! — Стае истерично
сорвал каску с головы, швырнул ее в темноту. — Неужели вы
110
не понимаете, что больше работать нельзя! Перегоров и тот сломался. А ведь он был железный...
— Ты еще поживи с Перегорова, — сказал Башилов.
Алеша положил руку на плечо Стаса:
Я прошу тебя. Потерпи. Mfci поработаем совсем немного.
Надо, пойми, надо поработать, чтобы наверняка задавить
огонь.
Давайте я слазаю туда, — смахнув слезу, сразу успокоил
ся Стае.
Нет, там еще жарко. Я почти уверен, что огонь кое-где
держится.
Ну как хотите. — Стае отошел.
Данька открыл вентиль сжатого воздуха для раскрутки компрессорных лопаток двигателя.
Снова .по шахте покатился рев. Затряслась земля мелкой дрожью, словно забило ее в лихорадке. В нос ударил тяжелый запах подгоревшего масла, заложило уши от грохота.
Перегоров поднялся и, не проронив ни слова, подошел к телефону:
— Александр Александрович! Что слышно у вас?
Виноград отозвался сразу же, видно, ждал звонкл:
Отовсюду сообщают, концентрация кислорода в районе
пожара понижается постоянно. Для последней консультации
прибыли ученые из института горного дела...
Значит, скоро будем закрывать седьмую?..
Скоро. — Виноград выдержал паузу, потом спросил, чуть
понизив голос: — А вы почему отключались?
Перегоров отнял трубку от уха, покосился на ребят, чтобы никто не заметил.
Что вы молчите? — громче раздалось в трубке.
Это хорошо, что скоро, — как будто не расслышав по
следнего вопроса, сказал Перегоров и повесил трубку.
7
В окна штаба начал пробиваться рассвет. Инженер Освальд Ондрух, заменив уснувшего Студента, вызвал по селекторной связи Гомоллу:
Ян, будем закрывать седьмую перемычку. Готовьтесь к