Искатель. 1981. Выпуск №2
Шрифт:
– Не поверил, что вернешься, – сказал Ивакин.
Сизов промолчал. Мелькнула нехорошая мысль: неужели из-за самородка? Неужели потому ушел, что не хотел делиться?
Они походили вокруг, покричали. Тайга была как омут – душила звуки.
В эти места осень приходит рано. Неожиданно ночью выпадает снег, приглаживает колдобины дорог. К полудню снег тает, но следующей ночью вновь ударяет мороз, и если не снегом, то студеным инеем покрывает жухлую полеглую траву.
В один из таких морозных рассветов от крайних домов таежного поселка
Над лугом стоял морозный туман, скрывал дали. Когда впереди показалась лесная опушка, люди увидели что-то большое и темное, выдвинувшееся из леса.
– Медведь?!
Шагавший впереди проводник Аким Чумбока остановился, сказал спокойно:
– Я знаю эта людя.
Темное пятно приблизилось, и все увидели, что это человек. Он шел навстречу, согнутый, странно и страшно взлохмаченный, в своей изодранной до последней возможности одежде. Человек подождал, когда небольшой караван подойдет ближе, спросил хрипло, с нездоровым придыхом:
– На Никшу выйду?
– Заплутал, что ль? – спросил кто-то.
– Совсем заплутал, – отрешенно сказал человек, пристально вглядываясь в Чумбоку.
– Моя твоя знает…
– Где Иваныч? – перебил его человек.
Он отступил с тропы, давая дорогу лошадям. И вдруг судорожно дернулся, услышав тихий удивленный возглас:
– Юра? Красюк?!
Онн стояли друг против друга и молчали. Но вот Красюк начал горбиться, словно спина не держала его, и вдруг упал на колени.
– Ив-ваныч!! – по-медвежьи проревел он. – Валентин Иваныч! По-помилосердствуй! Конец, видно, мне…
– Ну, Юра! – растерянно проговорил Сизов, пытаясь поднять его. Оглянулся: люди стояли вокруг, молча глядели на них. – Вставай. Есть, поди, хочешь.
Он торопливо развязал мешок, достал то, что попало под руку из приготовленного в дорогу – кусок пирога с капустой, отстегнул флягу с еще не остывшим крепким чаем.
Красюк жадно жевал пирог и смотрел на Сизова незнакомыми жалостливыми глазами.
– Я ведь к тебе… шел, – сказал он, торопливо глотая куски пирога, и слова его с трудом можно было разобрать. – Обозлился прошлый раз… Думал, все, продал кореш… Ушел, на себя понадеялся… – Он вдруг вскинул потеплевшие глаза, спросил: – А что, война кончилась?
– Нет, Юра, не кончилась. Только начинается война-то. – Сизов помедлил, словно раздумывая, говорить или нет. – Плохо дело-то, Юра. На днях немцы… Киев заняли…
– Брось трепаться, – засмеялся Красюк и от смеха закашлялся. – Не может такого быть.
– Заняли, Юра,
– У меня ж там мама…
Он перестал есть и молча, с надеждой смотрел на Сизова.
– Как же так? А чего же наши?
– Драка идет, Юра, о какой и не думали. До конца, насмерть. Тысячами люди гибнут.
Красюк долго молчал, думал. Потом полез за пазуху.
– На, – сказал он, подавая самородок. – Тебе верю. Пускай на это хоть пушку сделают.
Подошел Ивакин, взял самородок, поцарапал
– Ты вот что, Юра, – сказал Сизов, подавая самородок Красюку. – Сам его отнеси.
– Куда?
– В поселок. Придешь в милицию, расскажешь…
– Они же мне… на полную катушку.
– Авось и не на полную. Сам ведь придешь. Скажешь, бежал от медведя, а потом заблудился.
– Пошли вместе, Иваныч? – тихо попросил Красюк.
– Нет, Юра. Получится, что я тебя поймал и привел. А ты должен сам, понимаешь? Совсем иначе будет: пришел сам. И самородок сдашь. Все-таки зачтется.
– На войну буду проситься, – сказал Красюк.
– Я тоже просился. А мне говорят: тут твой фронт, Стране металл нужен.
– Пока ты его добудешь, война кончится.
– После войны металл тоже потребуется. И вообще речь идет об освоении всего этого края.
– Ага, железные дороги в тайге, города, набережные…
– И пивные, – усмехнулся Сизов.
– Ага. Помню, мечтали. У озера. Но я на войну буду проситься.
Он сунул самородок куда-то в глубину своих лохмотьев, торопливо сжевал остатки пирога, запил большими глотками чая, отдал Сизову флягу и, не попрощавшись, пошел по тропе. Туман таял, вдали серыми расплывчатыми пятнами уже просматривались дома Никши.
– Что ты ему голову морочишь? – услышал Сизов голос Ивакина. – Разве это золото? В этом камне больше меди да олова. Кто-то плавил да выбросил, а он подобрал.
– Не в золоте дело. Человек на дорогу выходит, – тихо сказал Сизов. – Знаешь, я задержусь на денек. Потом догоню.
– Боишься, сбежит?
– Не боюсь. Но поддержать человека надо. Попробую выяснить, нельзя ли его к нам забрать. На войну едва ли пустят, а в экспедицию могут. А? Под нашу ответственность. Здоров мужик-то, пригодится…
Сизый редеющий туман застилал дали. Во всей этой белизне было единственное ясно выделявшееся пятно – согнутая фигура Красюка, упрямо и размеренно шагавшего по тропе к поселку.
Василий Головачев
Оборотень
Фантастическая повесть
Пришествие
Батиевский сбросил скорость, и танк сразу перестап трястись и раскачиваться. Дорога пересекала полуразрушенный временем моренный вал – след древнего ледника. У бортов танка проплывали выпиравшие из-под слоя маслянисто-коричневой почвы каменные останцы и валуны, поросшие красивыми радужными перьями. Дальше дорога ныряла в узкую долину, петляла между плоскими увалами и скрывалась в клыкастой стене горной гряды.