Искатель. 1981. Выпуск №5
Шрифт:
Бинев и Антонов явились на доклад к Пиротскому в конце рабочего дня. Бинев уже информировал того обо Есем, что было, поэтому оставалось только решить дальнейшую судьбу Донева. Полковник Пиротский сообщил, что заместитель министра в курсе дела, и получил его согласие на задержание Донева. Но это следовало сделать перед вылетом самолета, чтобы дать ему “последнюю возможность”…
— Непонятно, почему он не интересуется тем, что же случилось с Пепи? — сказал Пиротский. — Это убийство, а не игра в лотерею. Вероятно, он все-таки знает. Или… мне приходит в голову
— В принципе его поведение подтверждает это, — согласился Антонов. — А; если он так действует намеренно? Или — или, другого у нас нет, товарищ полковник.
— Почему же он тогда не проявляет никакого интереса к судьбе Пепи? Это ненормально, не по-человечески!
— Зато это единственно умное поведение в такой щекотливой ситуации. Кроме того… еще есть время до отлета в Вену.
Но и до самого последнего момента Донев так ничего и не предпринял. Заказанное им такси пришло вовремя, а по дороге к аэропорту он не заезжал в “Молодость”. Оставалась единственная возможность — позвонить с аэродрома.
Антонов вновь связался с управлением и приказал сообщить “дежурному кассиру” в салоне, что, если кто-то будет спрашивать Пепи, тому можно сказать: “Сегодня она работает после обеда. Позвоните ей после двух”.
Самолет Донева вылетал в 11.45, так что у него уже не оставалось возможности “позвонить ей после двух”. С другой стороны, ему было особенно выгодно связаться с ней в самый “последний момент”. Значит, если “есть что”, то он поднимается в самолет и улетает в Вену… Пора было решать его судьбу.
Но и из зала ожидания Донев не позвонил! Когда подошла его очередь на таможне, у него взяли паспорт, а затем пригласили в комнату к начальнику пункта.
— Но я уже прошел таможенный досмотр.
— И все-таки вы должны пройти со мной, — сказал оперативный сотрудник.
— А самолет? Билет…
— Это предоставьте нам. Мы все сделаем.
— Но на каком основании, товарищи?
До этого момента Консулов находился неподалеку, вместе с Антоновым они наблюдали за Доневым. Сейчас Консулов приблизился к нему и сказал:
— Допускаете ли вы, инженер Донев, что народная милиция станет без достаточно серьезных на то оснований задерживать ваш отъезд?
— Тогда я ничего не понимаю.
— Прибудете к нам и все поймете.
Через пять минут после того как Антонов вошел в кабинет, появился и Консулов.
— Доставлен целым и невредимым. Сейчас сидит в кабинете Босова и горюет.
— Как он держался по дороге в управление?
— Молчал. Только когда увидел стену нашего милого учреждения, спросил: “Куда вы меня привезли?”
— А ты?
— В следственное управление народной милиции. Куда еще? Если бы я ему сказал, что мы его привезли в оперу, он все равно бы не поверил А так звучит более благозвучно по сравнению, скажем, с центральной тюрьмой. Ты готов, старик? Мы тебе нужны?
— Нет, Крум. Предпочитаю вести допрос один. Хотя бы первый раз… Как-то более интимно выглядит. А вы с Хубавеньским идите и слушайте по динамику, что здесь творится.
—
***
Милиционер ввел Донева и вышел. Антонов пригласил его сесть.
— С кем имею честь беседовать?
Вот так, а не иначе. Его пребывание в Вене явно оставило свои следы.
Донев был широкоплечим крепким мужчиной среднего возраста, со скуластым энергичным лицом и серьезными серыми глазами. Его взгляд, манера держаться никак не говорили о страхе или смущении. Он выглядел не только физически, но и духовно сильным человеком, готовым к борьбе. Да, если он нападет на меня, подумал Антонов, я с ним явно не справлюсь. Хотя пусть дойдет до этого, а там посмотрим…
— Подполковник Павел Антонов, старший следователь управления народной милиции. Вы доставлены сюда для допроса. — Он легко сделал ударение на слове “допрос”.
— Я пробыл в Софии три дня. Разве вы не могли провести допрос заранее, не снимая меня с самолета?
Антонов молча посмотрел ему в глаза долгим и пристальным взглядом. Чем сейчас он располагал против этого крепкого болгарина, прошедшего нелегкий путь от своей родной деревни до Вены и ставшего крупным научным работником? Одной лишь неожиданностью — главный свидетель “жив”1 Расчет строился на том, что Донев, если не раскусит “игры”, то не будет знать — где ему лгать, а где говорить правду. Мало, очень мало! Антонов чувствовал, что движется по скользкой обледенелой дороге, и каждый неловкий шаг может привести его к потере одного-единственного шанса в этой борьбе.
После того как он предупредил его об ответственности за дачу ложных показаний, Антонов начал задавать самые общие вопросы, расспрашивать Донева о его работе в Вене, семье, биографии — где учился, работал, с кем дружит. Сейчас перед ним не стояла задача “отвлечь внимание” подследственного — на это он и не рассчитывал. Скорее Антонов в самом деле хотел познакомиться с Доневым. Тот отвечал спокойно, не нервничая, не протестуя. Означало ли это, что он готов был признать себя виновным или же, напротив, считал себя вне подозрений? Донев рассказывал подчеркнуто подробно и обстоятельно. Видимо, хотел сказать: “Вот вам, если уж вы интересуетесь столь праздными делами, то слушайте на здоровье”. Но он ничего не говорил ни о Пепи, ни о своем посещении института. Неужели Донев выбрал путь утаивания информации и обмана? Если это так, то он, вероятно, все же верил в то, что Пепи мертва. Правда, рано было делать какие-либо выводы…
— И это все? С другими людьми вы не встречались, нигде больше не бывали?
— Я встречался и с другими, например, со знакомыми по улице. Посещал и кафе, которые и сейчас не пропустил.
Ответ Донева был не лишен сарказма. Рискуете, Донев, рискуете! Скоро вам будет не до сарказма!
— Не упустили ли вы какой-либо весьма важной встречи, имевшей для вас решающее значение? Не забыли ли вы о каком-нибудь событии, которое запоминается на всю жизнь? Подумайте, чтобы потом не говорили: “а я не знал”, “я случайно забыл об этом”.