Искатель. 1983. Выпуск №3
Шрифт:
— Вот… смотрите…
Люди, работавшие в раскопах, поднимали головы, одни насмешливо, другие серьезно осматривали нас. А у некоторых в глазах я замечал уже знакомые мне испуг и безграничное удивление. Эти люди вставали с намерением подойти ближе, но Ануш тотчас поворачивалась и уходила. И я бежал за ней, слыша за спиной удивленное:
— Вот это да!
Что означали эти возгласы, до меня в тот момент не доходило.
— А это и есть стенка, — сказала Ануш, остановившись возле какой-то серой кладки. — С нее-то все и началось. Папа нашел. Решили, что это остатки крепостной стены, и начали раскопки.
Она говорила коротко, почти зло, словно задыхаясь. И мне
— Давай… посидим.
Она вроде бы даже не обратила внимания на новую форму обращения, молча села в двух шагах от меня, вытянув ноги, уставилась на дальние горы с таким вниманием, словно оттуда должен был вылететь по меньшей мере дракон огнедышащий.
— Аня… прошу… запиши меня в слуги? — не выдержав молчания, игриво выдохнул я вспомнившийся стих все из тех же древних армянских песен о любви. — Хоть рабом допусти к очагу…
Она покраснела и, помолчав, ответила теми же стихами:
— Нет… рабу я не буду рада…
Это уже походило на взаимопонимание. Я вытянулся на камне и положил голову ей на ноги.
— Ах, яр, ямман, ямман [1] …
— Хорошая у вас память, — сказала она не двигаясь.
— Всю книжку наизусть выучил, — пробубнил я. От ее коленей, обтянутых жесткими джинсами, пахло землей и душистым мылом.
Она взяла мою голову обеими руками, и я зажмурился от ожидания. Но ничего не произошло. Ануш отодвинула ноги и положила голову левой щекой на теплый камень. Затем встала и быстро пошла прочь. А я лежал, боясь шелохнуться, стряхнуть ощущение ее рук. Было мне и сладко и горько одновременно.
1
Яр — возлюбленная. Ямман — выражение огорчения (арм.).
— Ах, ямман, ямман…
И вдруг я увидел змею. Мокрая, она выскользнула из какой-то щели и поползла ко мне, оставляя на камне темный след. Это было так неожиданно, что я вскочил и заорал. Тут же замолк, устыдившись своего крика, но было уже поздно: ко мне бежала Ануш. Она резко остановилась в шаге от меня, словно наткнувшись на невидимую стену, вскинула огромные испуганные глаза.
— Извини… змея, — выговорил я. Оглянулся, но змеи не увидел: пропала, будто провалилась. Только мокрый след все еще выделялся на камне.
И вдруг Ануш метнулась к этой мокрой полосе и закричала что-то по-армянски. Набежали люди, обступили, принялись лить на камень воду, наперебой заговорили о чем-то, заспорили. Появились Тетросян с Арзуманяном, нырнули в толпу. И я протиснулся вперед, увидел на мокрой плите цепочку ямок и черточек.
— Надо же, надпись! — радостно крикнул кто-то. — Клинопись!
— А чего написано? — спросил я.
На меня воззрились сразу несколько человек, как на сумасшедшего.
— Тут, дорогой мой, еще работать да работать, — послышался голос Арзуманяна. Он встал передо мной маленький, лысенький, неузнаваемый без своей широкополой шляпы, принялся руками отстранять людей от камня, чтобы, не дай бог, не наступили на него. — Это вы обнаружили? Вы?..
— Я змею… А надпись она, — показал я на Ануш.
— Поздравляю, дети мои, поздравляю, — воскликнул он, простерев к нам руки. — Прекрасная надпись, пре-кра-сная!
— А о чем она?
— Только предположительно, очень предположительно, — сказал Арзуманян. — По-моему, угадывается понятие каких-то драгоценностей, драгоценных камней. — Его глаза вдруг округлились,
И я тоже пошел, успокоенный этим его предложением. Конечно, захочу, как же иначе? Напоследок поймал напряженный взгляд Ануш и побежал за Тетросяном.
Машина на дороге уже ждала, возле нее стоял Алазян, нервно барабанил рукой по капоту.
— Где вы так долго? У нас столько дел. Загарян же уезжает, а нам надо успеть в его мастерскую.
— Там надпись нашли, — огорошил его Тетросян.
— Клинопись? Я так и знал.
Что он знал, никто не спросил, но и Тетросян и Гукас посмотрели на него с уважением. Потом мы сели в машину и поехали, и Тетросян, торопясь и захлебываясь словами, начал рассказывать, как все было. Правильно рассказывал, будто был где-то рядом с нами, подглядывал. Не сказал только о том, как я положил голову на ноги Ануш. Может, проглядел это, а может, не захотел говорить. Кто знает, что это значит по кавказским обычаям.
— Поразительно, что надпись нашли именно вы, — сказал Алазян, повернувшись ко мне. — Это еще одно доказательство.
— Доказательство чего?
— А вот сейчас приедем к Загаряну, увидите.
— Интересно, как вы это воспримете, — подал голос Гукас, сидевший за рулем.
— Что? О чем вы? — спросил я.
— А вот приедем к Загаряну… Сейчас пообедаем и прямо к нему.
— Вы же сказали: он уезжает.
— Мы обедать заедем, не куда-нибудь. Он же понимает.
Обед походил на пир. Хоть было нас всего четверо, стол был накрыт как на десятерых — большой, от края до края уставленный тарелками с закусками, бутылками шампанского. Алазян наполнил бокалы.
— Я предлагаю помянуть те благословенные времена, когда армяне и русские жили как добрые соседи, как близкие родственники, помогая друг другу…
— Так мы вроде бы и сейчас… — вставил я.
— Верно, и сейчас. — Он резко качнул рукой, и пенный клок шампанского неслышно упал в тарелку с зеленью. — Поднимаю тост за проторусских.
— Кто это? — спросил я. И по тяжелому взгляду Алазяна понял: спросил не то, что следует.
Он выпил до дна и снова уставился на меня своими темными пронизывающими глазами. Дождался, когда я тоже выпил, и, весомо разделяя слова, начал говорить:
— Мне горько, что именно вы спрашиваете об этом, и я считаю необходимым сейчас же кое-что разъяснить. Теория о том, что народы — это волки, только и ждущие, как бы проглотить друг друга, довольно старая. Но куда древнее теория дружбы между народами. Много тысячелетий назад на огромных пространствах Европы и Азии существовала общность народов, которую мы теперь называем индоевропейской. Возможно, это была не единственная общность доброжелательных племен, объединенных едиными традициями, единой культурой и, не исключено, единым языком. В ту пору не знали рабства. Индоевропейские племена несли демократическую структуру самоуправления, древние сказания, в которых проявлялся единый взгляд на природу, на взаимоотношения между людьми, несли знания и умения. Недаром в районах, через которые они проходили и где оседали, возникали очаги высокой культуры. Проходили они и через земли нашей Армении. Не как захватчики и поработители. Свидетельство тому — Мецамор, который не перестал процветать с их приходом…