Искатель. 1984. Выпуск №2
Шрифт:
— Если вы помните, на вечере у нее нас забавлял стишками молодой скандалист, который потом отделал шпагой бедного графа де Вальвера.
— Этот, с безобразным носом? Вероятно, он не пользуется успехом у дам. И вряд ли может иметь отношение к чему-нибудь пикантному.
— Если не считать пикантным поединок одного человека со многими.
— Сразу несколько поединков! И на глазах у короля, их запретившего! Это действительно пикантно! — И дама залилась звонким хохотом. — Какой же вы шутник,
— Король запретил поединки между двумя дворянами, а мы с вами, вместе с королем из Лувра, посмотрим, как Сирано будет отбиваться от целой толпы простолюдинов, истинных католиков, возмущенных его намерением вопреки воле святейшего папы помешать сожжению книг.
Именно так рассуждал и король Людовик XIII, когда после дебюта начатой с кардиналом шахматной партии тот сообщил ему о дерзком желании Сирано вмешаться в святое дело, порученное монахам, весь день собиравшим по монастырям книги Декарта.
— Конечно, кардинал, мы с вами запрещали только поединки чести между двумя противниками, — говорил король, — но отнюдь не все виды сражений, иначе нам пришлось бы капитулировать даже перед Испанией.
— Это так же не может случиться, ваше величество, как победа одного безумца над ста противниками.
— Но в шахматах, ваше преосвященство, я люблю пожертвовать вам все фигуры, чтобы последней поставить мат.
— Но перед костром у господина Сирано де Бержерака не будет ни одной фигуры для жертв, кроме самого себя.
— Посмотрим, посмотрим, — нетерпеливо завертел выставленной вперед головой король. — Не пора ли закрывать Нельские ворота и зажигать костер?
— Все придет в свое время, если господин Сирано де Бержерак не опомнится и не опоздает.
— Вы допускаете, что он может струсить?
— Это его единственный путь к спасению, но ведущий, увы, в Бастилию за стократное нарушение вашего запрета на дуэли, ваше величество.
— Неужели стократного? Ну и молодец! — не удержался король от возгласа. — Кстати, не ваши ли это монахи выстроились чуть ли не солдатским строем перед сваленными дровами и хворостом?
— У каждого из них к груди прижато по два—три тома сочинений Декарта.
— Полит ли хворост маслом? — осведомился король.
— Уже зажгли факелы, ваше величество.
— Кажется, я прозевал фигуру, — рассердился король. — Вы заговорили меня. Впрочем, не Сирано ли это появился между костром и толпой монахов? Вооруженный против безоружных! Где ж тут равенство сил?
— Но за монахами вы можете увидеть толпу истинных католиков. У них найдется чем сломать даже лучшую шпагу.
— Надеюсь, и шею еретика?
— Да, — задумчиво заметил кардинал, — его действия можно расценить и как еретические, направленные против буллы папы.
Монахи меж тем подошли к просмоленным
Пламя взвилось к небу, вызвав вопль восторга у всех, кто находился по обе стороны Сены.
Огонь отразился в воде и заплясал бегущими отсветами и бликами, словно на водную твердь рассыпали воз бриллиантов.
Осветились мрачные контуры Нельской башни с запертыми на ночь воротами.
— Какая прелесть! — воскликнула графиня де Велье. — Маркиз, вы заслуживаете награды!
— Зрелище еще впереди, — пообещал маркиз.
И тогда между столпившимися монахами и костром возникла одинокая фигура стройного, совсем еще молодого человека.
Не обнажая шпаги, он крикнул так, что его было слышно не только на обоих берегах Сены, но и во дворце:
— Всякий, кто приблизится к костру, чтобы бросить в него книги Декарта, сам окажется в костре. Это говорю я, Сирано де Бержерак. Берегитесь!
Замешательство среди монахов было недолгим.
Первый из них, творя крестное знамение и шепча молитвы, приблизился к костру, неся книгу в вытянутой руке.
Никто не мог дать себе отчета, каким образом он вдруг взмахнул своей сутаной и полетел в трескучее пламя костра.
Раздался поросячий визг, и через мгновение живой факел ринулся от костра к группе монахов.
— Какая прелесть! — снова воскликнула графиня с родинкой. — Ведь он, наверное, обжегся, бедненький?
— Кто следующий? — крикнул Сирано.
— Вы заметили, ваше преосвященство, он не обнажает шпаги?
— Пока, пока, ваше величество. Я послал туда стражников.
— Тогда другое дело! — И король шмыгнул носом.
Меж тем группа монахов как по команде пришла в движение. Однако нельзя даже передать быстроту происходящего. Руки Сирано от неповторимых по молниености движений, да и сам он, мечущийся исчезающим призраком, может быть, из-за капризов освещения, становились порой невидимыми, но сутаны, задранные ноги дерзнувших приблизиться к костру монахов мелькали в воздухе, а горящие факелы, вырывающиеся из костра, отчетливо были видны.
В отсветах пламени виднелись разбросанные по земле книги в кожаных переплетах.
— Несчастные монахи, — заметил король.
— Они страдают за веру, — ответил кардинал.
Тогда на Сирано двинулась толпа, наспех набранная монахами по трактирам.
Сирано так и не обнажил шпаги. Но, если бы индеец Августин мог видеть, как он расправлялся с полупьяными погромщиками, привыкшими к тому, чтобы их боялись и понятия не имевшими о тех невероятных приемах сынов Солнца, которые, стоя спиной к костру, пустил в ход Сирано, угощая каждого, кто приближался к нему, ударами в самые болевые места!