Искатель. 1986. Выпуск №1
Шрифт:
— Что с тобой, учитель? — Сирано впервые назвал так Лоремитта.
Тот печально улыбнулся:
— Усталое сердце, брат мой, последователь и наследник долга Впервые оно схватило меня, когда я вместе с родными и друзьями прощался с Сократом в темнице. Ведь по тогдашним порядкам он выпивал чашу яда и умирал в присутствии близких под наблюдением палача. Осушив чашу, приговоренный должен был ходить у ложа, чтобы яд подействовал быстрее. И у него сначала немели ноги. Тогда он ложился, и они отнимались. Паралич поднимался все выше, пока не достигал груди. Но яд коснулся не только его отданного людям сердца, избавив палача
— Ты проявил при восхождении на скалу такую удивительную силу и выносливость!
— Увы, переоценив себя, но иначе мы не спаслись бы…
— Ты думаешь, мы отсидимся в этой башне, столь странной и снаружи и внутри? Зачем здесь так много часов со Стрелками? Я видел подобную коллекцию только во дворце кардинала Ришелье.
Тристан почувствовал себя после проглоченной крупинки лучше, усмехнулся и мягко пояснил:
— Это вовсе не часы, друг мой, а механические глаза и уши, которые дают знать, как работают машинные устройства звездного корабля, на котором я прилетел не так давно с Солярии.
— Это корабль? — удивился Сирано. — До чего же не похож на морское судно! Скорее напоминает пушку.
— Он и есть в какой-то степени пушка. Ты верно подметил. Отдача выстрелов толкает ее, заставляя подниматься с земли. На значительной высоте нижняя часть пушки отваливается, а верхняя, продолжая «стрелять» пламенем, но не выбрасывая ядер, продолжает разгоняться. И корабль, выйдя за пределы земного тяготения, окончательно освобождается от «пушечного устройства», направляя свой полет к звездам. Вы, люди, пользуетесь ракетами лишь в увеселительных целях во время фейерверков.
— Кто же этого не видел! Но вряд ли многие осознали.
— Все просто, друг мой, когда понятно.
— Понять, как поднимается твой корабль, проще, чем объяснить вот эти окна-зеркала, которые, по-видимому, не выходят наружу.
— В таких зеркалах у нас на Солярии наблюдаются события, происходящие на огромных расстояниях или произошедших когда-то и записанных на особых лентах, вроде как у вас печатают мысли в книгах. Ты мог бы увидеть все это сам, если бы согласился отправиться сейчас вместе со мной на Солярию.
— На Солярию? Через звездные бездны, «съедающие» тысячелетия? — в ужасе переспросил Сирано.
— Да, на твою прародину, в мой покинутый дом, к соляриям, где ты можешь увидеть не только дальновидящие зеркала, но и «говорящие» книги, которые можно закрепить в виде сережки, какие носят у вас прекрасные дамы, и слушать по своему мысленному приказу интересующую тебя главу. [4]
— Зачем? Зачем мне видеть все это? Я люблю свою Фракцию со всеми ее красотами и уродствами, величием и низостью. В твоем присутствии я поклялся служить Добру, искореняя Зло, от которого так страдают люди. Зачем ты требуешь нарушения этой клятвы?
4
Все это: и многоступенчатые ракеты для межпланетных сообщений, и звукозаписывающие аппараты, и телевидение, а также многое другое подробно описано Сирано де Бержераком в его трактатах «Иной свет, или Государства и империи Луны»
— Успокойся. Сейчас лучше всего перекусить после утомительной скачки. В корабле осталось достаточно запасов для обратного путешествия. Как видишь на экранах, так назовем эти скрытые окна, солдаты взяли нас в форменную осаду, рассчитывая, что голод и жажда принудят нас к сдаче, но жестоко ошибаются. Мы могли бы прожить здесь года три-четыре. Никакая осада не продлится так долго. Солдаты уйдут, сочтя нас погибшими. Но не лучше ли нам с пользой провести это время?
— Что ты имеешь в виду?
— Посетить вместе Солярию. Мы сможем слетать в этот мир двух лун. У нас там две луны. И ты увидишь не только «экранные окна», но и многое другое, а главное, постигнешь, как могут жить люди, ибо солярии те же люди, но лишь разумно содружествующие между собой, вместо того чтобы по-земному враждовать.
Сирано наблюдал на экране, как к палатке привезли священника с молитвенником в руках и как он скрылся за мягким пологом.
— Клянусь, учитель, — обернулся он к Лоремитту, — видимо, я в чем-то не понял тебя. Что ты обещаешь мне на Солярии? Свет, который я увижу, покинув мрак невежества? Общественное устройство, которое предвидел наш философ Кампанелла? Мир, где, быть может, все наоборот?
— Вери уэлл! Ты хорошо сказал. Именно все наоборот. Это надо видеть своими глазами.
— Зачем?
— Чтобы вернуться во всеоружии знаний, чтобы продолжить со мной, а потом и после меня «Миссию Ума и Сердца» на твоей родной планете, помочь ей догнать в развитии Солярию.
— Что ты говоришь, Тристан? Или ты считаешь меня безнадежным учеником, который не усвоил ничего из тобою сказанного?
— Нет, почему же? Считая тебя способным, я и хочу перенести тебя в мир знаний, которые ты сможешь усвоить, в мир мудрости.
— Перенести в иной мир? — Сирано горько усмехнулся. — Неужели ты думаешь, что я способен на предательство?
— О каком предательстве ты говоришь?
— Не ты ли объяснял мне, что был Демонием Сократа и скоротал тысячелетия, перемещаясь в пространстве с предельной скоростью?
— Вижу, ты усвоил урок.
— Более, чем усвоил! Настолько понял этот удивительный закон, что не могу улететь с тобой с Земли, хотя бы и на сказочную Солярию, увидеть там «золотой век» и вернуться на Землю через две тысячи лет, когда здесь люди без какой-либо моей помощи сами преодолеют свои заблуждения, построят себе дальновидящие зеркала, шепчущие книги и не знаю что еще, а главное, откажутся от угнетения, несправедливости и распространения зла. Зачем я буду им? Чтобы дивиться на меня, как на звероподобного предка, просвещенного чужим умом?
— Ты говоришь страстно и верно. Мне стыдно за себя. Видишь, я не только не бессмертен, но и не слишком мудр. Ай эм сорри. Прости, должно быть, мое усталое сердце слишком скупо питало кровью мой мозг и я упустил сказать тебе главное.
— Если ты хочешь снова говорить о бегстве с Земли, я не стану тебя слушать. Я лучше выйду из закручивающегося внизу люка со шпагой в руке, чтобы принять смерть от своих современников, чем покину их ради собственного спасения.
— И все-таки тебе надо выслушать меня. Ни о каком предательстве твоих современников речи не будет.