Искатель. 1986. Выпуск №2

Казанцев Александр Петрович

Они пришли в дом, окна которого вместо ставней были закрыты от солнца связанными в щиты пучками высохшей верблюжьей колючки. Лестницы тут были деревянными и скрипели под ногами — совсем как дома, в кишлаке, скрипят старые ворота, когда их раскачивает злой ветер «охир заман», на языке дари означавший «конец света».

— Рафик Олим, мы к вам. — Людочка подталкивала впереди себя упирающегося, опустившего голову мальчика.

— Милости прошу. Чаю?

Олим смотрел на новенькие, отражающие свет

калоши Хая-толлы, надетые им еще перед входом в департамент, и улыбался.

— Откуда такой богатырь? Чей ты?

Олим, оказавшись не столь уж высоким и грозным, как показалось вначале, понравился Хаятолле сразу.

— У меня… гостинец дядин украли, — высказал он первое, что лежало на сердце и томило грудь. — Теперь отец скажет: «Растяпа! Ничего тебе доверить нельзя».

— Это скверно, когда воруют… — Олим тронул аккуратные, наверняка не колючие усики. — Совсем скверно.

Хаятолла зачарованно уставился на рифленую рукоять оружия, выглядывавшего из кобуры на поясе Олима.

— Калибр семь и шестьдесят две? — спросил он, безбоязненно дотрагиваясь пальцами до потертого металла.

— Он самый. Разбираешься.

Хаятолла хмыкнул. Пуштуны с детства привычны к оружию, что тут удивительного?

— Что за дело привело тебя к нам?

Девушка близко наклонилась к Олиму, зашептала ему на ухо, а пока она говорила, Олим хмурился все больше.

— Понятно, понятно, — кивнул он девушке и отпустил ее, повернулся к маленькому гостю.

— Ну что, будем знакомиться? Меня, как ты слышал, зовут Олим.

— Хаятолла. — Мальчик шагнул ближе, чтобы пожать протянутую руку, сделал шаг и оступился. Он нагнулся, чтобы поправить слетевшую с ноги, немного великоватую калошу, и тут из-под светло-зеленой его рубашки выскользнул амулет, закачался на тонком шнурке.

— Талисман? — Олим кивнул на сердолик. — Можно посмотреть?

Сосредоточенно он разглядывал резное изображение змеи, вставшей на хвост.

— Древняя штуковина. Ты береги ее. Мальчик убрал амулет под рубашку.

В комнате появился солдат-охранник, поставил поднос с термосом и двумя прозрачными чашками, блюдечком, полным сладостей.

— Пей, не стесняйся. — Олим налил гостю чаю, с удовольствием сам отхлебнул из чашки. — Что же ты теперь намереваешься делать?

— Пойду к дяде.

— Это невозможно. Дяди у тебя больше нет. Хаятолла отодвинул от себя чашку.

— Все равно я отыщу его дом и буду ждать, когда за мной приедет отец.

— Ты грамотный?

— Умею и считать и писать. Показать?

— Не надо, я верю. А чем ты думаешь здесь заняться? Ну, пока за тобой не приедет отец? Хочешь, я отведу тебя в пионерский лагерь?

Хаятолла насторожился, слегка отодвинулся к двери.

— А что это такое?

— Ну лагерь, где

отдыхают пионеры. Где они читают книжки, устраивают игры, смотрят телевизор.

— Телевизор? — Хаятолла как бы пробовал на вкус новое, прежде неведомое слово.

— Тебе сколько лет? Одиннадцать? И ты никогда еще не видел, даже не знаешь, что такое телевизор?.. Ты не обращай внимания на мои слова. Это я так. Электрический свет — и тот далеко не во всех кишлаках, а что уж говорить о телевизоре. До него еще далеко. Но такое время настанет. — Непременно настанет. Я в это верю. Знаешь, пойдем-ка сейчас со мной…

Они миновали улицу, уже заметно опустевшую к близкому полуденному часу, когда все живое спешит укрыться в тени, подошли к обнесенному дувалом саду, возле которого на самом пекле жарились одетые в полную форму солдаты с автоматами наперевес.

— Зачем они здесь? — спросил Хаятолла, поневоле прижимаясь к своему провожатому.

— Они охраняют детей. Это и есть пионерский лагерь. В прошлом году на него налетели бандиты. Вот с тех пор лагерь и охраняется. Ну что, войдем?

Солдаты отдали Олиму честь.

— О, рафик Зарин! Салам алейкум. Примете вот этого богатыря? Ему совершенно некуда деться. Вот и договорились. А ты, Хаятолла, знай: это начальник лагеря. Он тебя и с ребятами познакомит, и телевизор покажет, и вообще не позволит скучать. А меня, извини, торопят дела. В случае чего, приходи. Будь здоров!

Хаятолла не сразу отошел от Олима, но Зарин ждал у распахнутых ворот, и мальчик шагнул следом за начальником лагеря.

Но Олим еще раз его окликнул:

— Да, Хаятолла, забыл спросить: ты умеешь делать из глины кирпичи?

Хаятолла приосанился: еще бы! Сколько он вымесил своими руками глины, когда они с отцом заделывали развалившиеся после ливней стенки дувала? Не счесть…

— Ну, тогда все в порядке. Скоро, через неделю, мы намечаем провести субботник, хотим отремонтировать наш Дом советско-афганской дружбы, и твои руки очень нам пригодятся.

Хаятолла подумал, что через неделю за ним приедет отец…

Но в следующую джуму отец за ним не приехал. Не объявился он и еще через одну джуму… Мальчик затосковал, отправился к начальнику лагеря.

— Рафик Зарин, мне надо сходить к Олиму. Что-то случилось с отцом.

Но Олим сам, будто стоял рядом и все прекрасно слышал, вошел в ворота пионерского лагеря, и лицо его было неприветливым, хмурым.

— Мне надо с тобой поговорить, Хаятолла. Они отошли в тень, присели на скамью.

— Вспомни хорошенько, Хаятолла, что за гостинец ты вез своему дяде? Поверь, это очень важно.

Хаятолла начал подробно рассказывать, как была разукрашена плоская коробка, насколько она была тяжелой и никак не хотела открываться.