Искатель. 1986. Выпуск №5
Шрифт:
Те двое пытались синтезировать вакцину, но я сразу понял, что это путь в тупик. Слабенькое оборудование, нехватка реактивов и, главное, времени. Я их просто презирал! Меня бесил один факт их существования. Я завидовал их уверенности, силе — тому, чего было так мало во мне. И в то же время я сознавал превосходство своего интеллекта. И еще был страх! Им тоже было страшно, но они нацепили маски дурацкого человеческого достоинства, и это пробудило во мне ненависть.
А. К. надолго замолчал. Из-под потолка доносились странные булькающие
— Видите, я говорю вам такие вещи, в которых не признаются даже себе. Это лишний раз доказывает, что я выше тысячелетних условностей.
— Но… это же были близкие вам люди. Ваши друзья…
— Дружба — обратная сторона неуверенности. Сильному она не нужна.
Жуков откинулся на спинку кресла и на несколько мгновений отключился от объяснений человека-кибера. Ему вдруг вспомнились первые экспедиции, друзья по радостям и несчастьям. Пашка Иванов, вытащивший его, ослепленного, обгоревшего из раскаленного лабиринта на Промаксе, Олаф — белокурый гигант, погибший на Бергони, но так и не пропустивший колонну чудовищных странствующих муравьев к поселку… Никто не знал таких слов, как зависть и ненависть. Одни были сильнее, другие — слабее. Это естественно. Как же иначе?
На этой унылой планете Жуков оказался один, но он знал, что быть одному — не значит быть в одиночестве.
— Сама экспедиция внушала мне отвращение, — бубнил А. К. — Век космического освоения! Слова, бред! Сверхдержавы и крохотные княжества бросились делить Вселенную, рвать ее, столбить, забивать боевыми звездолетами.
— Было и такое, — ответил Жуков. — Было. Но большинство выходило в космос строить и осваивать. Старое цеплялось за звездные крейсеры именно потому, что чувствовало приход нового.
— Слова! Все слова. Что понадобилось моей вечно голодающей малютке стране в чужих мирах? Господство! Пылинка, но своя!
Инспектору стало жалко этого полуробота-получеловека. Зверь жесток, потому что он зверь, но человек, в зависти своей вытравивший из себя все человеческое…
— И вы решили исправить «несправедливость». Сотворить себя таким, каким представлялось в ваших мечтах, — почему Жуков сказал именно это, он бы и сам не смог объяснить. Он подсознательно чувствовал, куда надо вести разговор. Каждая исповедь А. К. обнажала его слабые места.
— Вы поняли? Я недооценил вас… Разум, в котором каждый атом Вселенной является его частью, — вот истинное имя бога! Хотите, назовите его природой. В раздражении человек бьет чашки, бог — разметывает в пыль галактики со всеми их никчемными обитателями и их еще более никчемными страстями.
Я был хорошим компьютерщиком. Очень хорошим. Были идеи, не было признания и славы. Годы, долгие годы я работал над системой синтеза человека и машины. Переносил в нее частицы своего сознания и возвращал их обратно. Для решающего шага не хватало духу: я знал, что обратно уже не вернусь. И вот — вирус… Другого выхода не было. Спасение для одного, но
Инспектор напрягся. Он понял, что А. К. почти перешел рубеж, и упустить его сейчас — значит развязать руки необузданному человеческому честолюбию, вооруженному машинной жестокостью. Жукову было страшно подумать, что может произойти, исполнись мечты А. К. хоть на тысячную долю процента.
— Что же вам надо от меня, — инспектор тянул время, в уме перебирая возможности нейтрализации космического диктатора. Он чуть приподнял руку, но упругая нить тут же перехватила ее и прижала к подлокотнику.
— От вас мне надо немного. Я, как вы понимаете, не собираюсь останавливаться на уровне станционного компьютера. Оглянитесь! Примитив! Пока примитив.
Я постоянно совершенствую себя. Уже вся территория пустыни — единый живой мыслящий организм. На первом этапе мной должна стать вся планета. Или я ею. Как вам больше нравится? Каждая песчинка — ячейка моего тела, каждое дерево — нервное окончание, атмосфера — кожа…
«Что же делать, — размышлял Жуков, рассеянно слушая план завоевания Вселенной. — Где слабое место этого осколка прошлого?»
Излучатель поблескивал на столе, близкий, но недосягаемый.
— После планеты я дотянусь до звезд, пространства, галактики. Но… — А. К. на мгновение умолк. — Для всего этого требуется такой пустяк, как…
— Энергия, — договорил за «бога» инспектор.
— Верно. Я открыл ее неисчерпаемый источник, но любому недоучке известно: чтобы получить энергию, надо сперва затратить часть на ее получение. Резерв же станции почти исчерпан.
«Проблема решается, — от напряжения на лбу инспектора выступили капельки пота. — У любой задачи имеется решение».
— Ваш звездолет появился очень кстати. Как видите, пригодился и аварийный маяк… Я воспользуюсь энергией корабля, чтобы открыть себе путь в вечность.
«Стоп! Что фактически представляет собой А. К.? Именно что-то среднее: уже не человек, но еще и не до конца компьютер. Грань! Должна быть грань, которая с годами окончательно исчезнет. Платье рвется по шву…»
— Энергоблоки «Альбатроса» вы могли снять и без моей помощи. Зачем вам все же я? — сказал Жуков лишь для того, чтобы что-то сказать. Крохотная зацепка бродила где-то в лабиринтах памяти.
Голос А. К. приобрел оттенок покровительности:
— Я хочу предложить вам чудесную возможность вырваться из стада и возвыситься.
— То, что вы назвали стадом, на человеческом языке называется обществом, на благо которого я и работаю. Вы предали своих товарищей и предлагаете мне тоже стать предателем.
А. К. замолчал. Ромашка на дисплее задрожала и рассыпалась. Наконец кибернетик проговорил:
— Не заставляйте меня раскаиваться в том, что я вас не уничтожил еще у звездолета!