Искатель. 1987. Выпуск №4
Шрифт:
Проснулся с головной болью, но, несмотря на боль, мысли четко выстраивались в логическую цепочку. Вадим решил уже, что сегодня ему делать. Он не знал еще, правильно ли поступит, но главное решил, а там будь что будет.
Через час он позвонил Беженцеву. Без объяснений, скоро и по-деловому попросил его узнать в таксопарке имя и фамилию напарника Раткина — того самого таксиста, у которого он про Лео так неудачно выяснял, и когда он заступает на ближайшую смену. Прошел час, второй. И Вадим опять у телефона. Беженцев все выяснил. Смена у Цыбина начиналась сегодня в восемь, и работал он до четырех утра. Времени было навалом, и следовало все обдумать. Вадим рассуждал просто. И выглядело это так. Он сядет в машину к Цыбину и постарается
Вадиму повезло. Цыбин оказался добродушным и словоохотливым малым. Когда закурили, сразу начал рассказывать, сколько выпил вчера и почему. Оказывается, приятеля его, таксиста, судили за подделку трудовой книжки, а корысти в подделке никакой не было, только чтобы в таксопарк устроиться. А когда Вадим спросил, неужели так расчудесно в таксистах, Цыбин зацокал языком и стал подсчитывать деньги, какие знакомые таксисты получают. Тогда Вадим осторожненько намекнул, что, наверное, можно и больше. Вот он, мол, слышал, что у одного «хозяина» таксист на приколе, он полтора плана вышибает. Цыбин живо отреагировал на эти слова. Мол, бывает и такое, но сам он не пробовал, когда предлагали, побаивался, а вдруг жулик какой этот «хозяин», ведь такие «бабки» только жулики имеют, и будет он на моей машине всякие дела темные крутить. Нет. Ну а сейчас уже давно не предлагают, меньше, видать, их стало, «хозяев». Хотя, правда, у напарника его, например, Витька, имеется такой клиент. Молодой совсем, а при таких деньжищах, — ой-ой-ой! Когда Вадим спросил, откуда Цыбин знает, что клиент молодой, тот ответил, мол, подвозил его как-то домой Витек, просил, он заболел как раз. «И в солидном доме живет?» — поинтересовался Данин, почувствовав, как бешено заколотилось сердце. «В хорошем, — ответил Цыбин, — в старом кирпичном, в Шишковском переулке, напротив «Диеты», серый дом такой, массивный, там всякие «деловые люди» живут», — и Цыбин со значением покачал головой…
Шишковский переулок был не чета Каменному — посветлей н повеселей. Да и дома вроде одного возраста были и той же архитектуры — солидные и основательные. Но открытыми они какими-то виделись, добродушными.
На сей раз Вадим оделся иначе, чем обычно, чтобы узнать было трудно, если кто из недавних знакомцев встретится — Лео, Витя или тот, в кепке из кожзаменителя. Ну, прямо Шерлок Холмс какой-то, усмехнувшись, подумал он, когда собирался. Был он в брюках вельветовых, старых, заношенных, пузырящихся на коленях, в просторной рубашке линяло-голубоватой, с короткими рукавами, в потертой джинсовой кепочке с длиннющим козырьком, на глазах темные очки, фирменные, модные. На шее висел фотоаппарат, под мышкой зажата тренога под него. Ну что ж, ни дать ни взять развязный «киношник» — из мелких, ассистент какой-нибудь, помощник режиссера. Натуру для съемок подыскивает. Для начала он неторопливо прошелся по одной стороне, затем по другой, заинтересованно на дома глазея, то и дело экспонометр вынимая — в роль входил. Потом в «Диету» зашел — чистенький прохладный магазинчик, вкусно пахнущий сыром и творогом, отметил, что тут имеется кафетерий, и окно его прямо на ворота нужного двора выходит — в случае чего можно воспользоваться. Выйдя из магазина, постоял, осмотрелся и решительно направился к этому самому нужному ему дому. Миновал тяжелые чугунные ворота и очутился в аккуратном дворике четырехэтажного старинного особняка.
Лавочек возле подъездов не было, и это Вадима огорчило. Ему почему-то казалось, что именно в таких дворах много стариков и старушек, вышедших в полдень погреться и подышать свежим воздухом, а здесь не было никого.
Но за пышными кустами, скрытый ветвями густой липы,
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — живо отозвался тот и чуть подвинулся, место подле себя высвобождая. И тут только Вадим увидел, что у мужчины нет ноги и рядом на скамейке поблескивают металлические костыли. Инвалид. Значит, местный скорей всего. Мужчина был молод, худ, бледен, вытянутое лицо обрамляла аккуратная шкиперская бородка. Он глядел на Вадима с интересом, словно ждал от него чего-то необычного и интригующего.
— Вот натуру для съемок ищу, — как бы оправдываясь, что потревожил мужчину, сказал Вадим.
— Вы из кино? — широко улыбнувшись, спросил тот.
— Из кино, что на радость нам дано, — с легким самодовольством, как и полагается киношнику, подтвердил Вадим.
— Интересно там работать? — Мужчина встрепенулся. — Вы садитесь, давайте поговорим. Интересно работать, да?
— Очень, — улыбнулся Вадим, осторожно кладя треногу и усаживаясь.
— А вы кто, режиссер? Оператор?
— Ассистент режиссера. Я еще учусь на заочном.
— Вы счастливый. Кино — это чудо. Я давно бы умер без кино. Без кино и без книг. И без мамы, — сказал мужчина… — Забыли представиться, вот как бывает. Я — Михеев Юрий, Юра.
Вадим замешкался на мгновение:
— Седов Александр, очень приятно
— Я все подряд смотрю. Все картины и по телевизору и в кино. В кино мы с мамой ходим. И, вы знаете, мне кажется, что я сам могу кино делать. А еще я рисую кино.
— Рисуете?
— Ну как вам объяснить. Это не мультфильм, это другое. Ну, что воображаю, что фантазирую, что выдумываю, то и рисую, понимаете. Иногда фильм вмещается в один рисунок, а иногда много рисунков надо. Хотите — покажу, принесу сейчас, хотите? — Он коснулся уже костылей.
Вадим смутился, но виду не подал, положил Михееву руку на плечо и как можно мягче сказал:
— Времени маловато, в другой раз. Я как-нибудь зайду. Хорошо?
И растаяла радость за тонкими стеклами очков, притушился блеск, и, подрагивая, сдвинулись вперед плечи:
— Не надо, — глухо сказал Михеев. — Вы, наверное, думаете, ах, еще один в кино хочет, авось повезет. Нет, не так все. Не в этом дело. Это трудно понять, для этого нужно быть… — Он посмотрел на костыли и запнулся. — И рисую я плохо, очень плохо. Я сам знаю об этом, и мама знает, только скрывает. Но я — то знаю. А что я еще могу? Что у меня еще есть? Кино, книги, мама…
— Не так уж мало, — глядя перед собой, сказал Вадим.
— А жизнь? — усмехнулся Михеев.
Вадим не ответил, не очень удачно сделав вид, что не расслышал последние слова. Помолчал, потом будто припоминая что-то, проговорил:
— Знакомый дом, чем больше смотрю, тем больше узнаю. Кто-то из знакомых в нем жил, а кто — не помню. Давно обитаете здесь?
— Нет, четыре месяца. Нас после капремонта второй половины дома заселили.
— Значит, ни с кем не знакомы?
— Ни с кем.
— Вспомнил. Одноклассник мой здесь жил, высокий, белобрысый такой, симпатичный…
— Знаю. Он во втором подъезде живет.
— Ха-ха, видите, какая память. А в какой квартире?
— Не — знаю. Просто видел его несколько раз. В подъезд заходил, такой модный, надменный…
— Модный, надменный, — повторил Вадим. — Он всегда таким был. Во всяком случае, казался таким. Но тот ли? — засомневался он вдруг. — Имя не знаете его, не слыхали?
— Не слыхал ни разу. Хотя разов этих было два, три…