Искатель. 1989. Выпуск №3
Шрифт:
Он шагнул за порог и чуть не столкнулся с полным мужчиной в мундире работника прокуратуры. Тот, не глядя ни на кого, поздоровался. Доставши был явно задет таким небрежным обращением и с деланно-ленивой усмешкой тихо заметил: «Какая честь, сам следователь Трапезин».
— Я бы не приехал, — сказал Трапезин и засопел простуженным носом, — но уж очень просили ваши быстрые сыщики. Приезжай, говорили, мы тут твоих волчар подловили, по горячим следам допросишь. Но не дождались, сами постарались. Костоломы
— Ты о чем? — не понял Колотов.
— О нарушении соцзаконности, — веско проговорил Трапезин, — о ветхозаветных методах работы. Без кулака обойтись не можешь?
— Ну-ну, — вступил в разговор Доставнин. — Ты поосторожней, милый. Я про тебя такого нагорожу.
— Кого сейчас сажали в изолятор?
— Питона — медленно произнес Колотов. — Савельева Александра Васильевича… Мы его…
— Вот, вот, мы его, — перебил Трапезин. — Два пинка в живот, а потом головой о стену.
— Это он тебе наговорил? — спросил Доставнин с улыбкой — А ты веришь? Нехорошо. При мне беседа была. Тихая беседа была, вежливая. И чаем его, бедолагу, напоили, вон как этого. — Он кивнул на съеженного на стуле Гуляя. — И папироску дали. Все по-человечески. Мы ж грамотные, мы ж законы изучали, дипломы за это изучение получали. Так? Нет? — Доставнин повернулся к своим сотрудникам. Те строго покачали головами.
— Ну а что касательно заявления, — с серьезной ласковостью продолжал Доставнин, — то у нас здесь в дежурке двое общественников без дела томятся. Преданные ребята. Так они в один момент подтвердят, что следователь городской прокуратуры Трапезин, встретив в коридоре отделения задержанного Савельева, завел его в камеру, треснул по голове от озлобления на его несговорчивость. Простите, я не сложно излагаю? — Доставнин чуть подался вперед, преданно заглядывая Трапезину в глаза.
«Во шпарит, — подумал Колотов. — Школа…»
Трапезин несколько раз будто в нервном тике дернул верхней губой, обвел тяжелым взглядом улыбающихся оперативников, проговорил веско:
— Ну-ну. Только учти, у меня есть средства. Но иные. Законные. И я не премину ими воспользоваться, — повернулся резко, насколько позволяла комплекция, и вышел из кабинета. Доставнин вздохнул и сказал негромко:
— Вот теперь по коням.
В квартире на Петровской проживала пожилая фасовщица из центрального гастронома. Она подтвердила, что Василий Никанорович квартировал у нее неделю, но с час назад собрал вещички и съехал, сказал, обязательно позвонит, она верит, что позвонит, не может не позвонить. Им было так хорошо. Вечерами — чай, тихие беседы телевизор. Тепло и уютно. Дом. Впервые за десять лет дом. Надоело суетиться, озираться, подозревать. Хочется просто жить. Фасовщица плакала и курила длинные иностранные сигареты. Колотов оставил на квартире засаду и поехал в управление.
На площади возле входа в управление стояли большая тупорылая машина с голубым фургоном и забрызганный осенней грязью автобус. От машины к дверям управления тянулись толстые черные провода. Задние дверцы фургона то и дело раскрывались, оттуда выходили и через какое-то время входили обратно неряшливо одетые люди с деловитыми лицами, из фургона они тащили в управление маленькие прожекторы на длинных ножках и мотки провода, обратно возвращались вялые, с сигаретами в зубах. Внутри фургона что-то гудело и сизо светилось, и пахло оттуда дешевым табаком и горелой изоляцией. Колотов постоял с минуту, наблюдая за происходящим, потом пожал плечами и, перешагнув через провода, вошел в управление.
— Эй, Колотушка, — крикнул из дежурки белобровый капитан Мильняк. — В кино хошь сыматься? Могу сосватать. Я теперь большой кинематографист.
— А… Кино, значит, — пробормотал Колотов. — Этого только не хватало.
На лестнице горячо спорили две симпатичные девушки, они говорили непонятные кинематографические слова, но друг друга явно понимали. Колотов мрачно попросил разрешения пройти. Девушки пропустили его, умолкли, и через мгновенье захихикали ему в спину. «Унылый красавец», — различил он тихий голосок.
— Балаган! — не сдержался Колотов и быстро зашагал по коридору. Теперь ему вслед хохотали уже откровенно.
Доставнин был в кабинете не один. На кресле развалился вальяжный малый в джинсах и тертой кожаной куртке. Он внимательно слушал Доставнина и ногтем большого пальца поглаживал черные аккуратные усы. Доставнин извинился перед гостем, повернул лицо к Колотову, спросил нетерпеливо:
— Ну?
Колотов кивнул на малого. Доставнин махнул рукой, мол, не мешает
— Глухо, — сообщил Колотов. — Свалил, поганец. То ли позвонил ему кто, кроме Гуляя, то ли сам на вокзале был. Надо в адрес криминалиста направить, пусть пальцы снимет. Чем черт не шутит. Затем фоторобот Стилета с помощью сожительницы и Гуляя сделать. Немедленно.
— Хорошо, — кивнул Доставнин. — Я распоряжусь. И вот еще что… — Он оборвал себя, улыбнулся гостю, показал рукой на Колотова. — Простите, я не познакомил вас. Это наш лучший сыщик. Колотов Сергей Викторович. Он только что с трудной операции, задерживал опасных преступников. Там ранили нашего товарища. Но, слава богу, не опасно. А это, — гость встал, с воодушевлением протянул руку, обаятельно заулыбался, — кинорежиссер Капаров Андрей Владимирович.
— Очень рад, — поставленным голосом заговорил режиссер. — Уважаю вашу профессию. Искренне. Уважаю и благоговею, — черные влажные глаза режиссера весело ощупывали тяжелую фигуру оперативника. Колотов качнул головой, улыбнулся скупо, ему хотелось скорее пойти в свой кабинет, запереться там и вволю накуриться, а потом начать работать. — Вы видите жизнь наоборот, как сказал поэт, — продолжал режиссер. — Это страшно. Но далеко не каждому дано видеть так и не черстветь, не коснеть, а достойно делать свое дело. Именно поэтому вы благородны и прекрасны… — Последние слова он произнес для обоих собеседников.
— Ну это вы уж, пожалуй, чересчур, — смущенно заулыбался Доставнин, потом провел толстыми пальцами по волосам и неожиданно лихо закинул ногу на ногу, совсем как режиссер минуту назад. Колотов с глупым видом уставился на начальника. Доставнин кашлянул и ногу убрал.
— Андрей Владимирович снимает кино про будни уголовного розыска, — деловито сказал Доставнин. — Чтобы все было как в жизни, он хочет воспользоваться вместо декораций на некоторое время нашим зданием.
— Кино — важнейшее из искусств, — сказал Колотов.
— Ладно, — Доставнин махнул рукой, — иди работай. К концу дня напиши подробный рапорт о задержании и особенно о причинах ранения Зотова.
Колотов, довольный, развернулся и направился к двери.
— Погодите, — остановил его режиссер. Он подошел к оперативнику, несколько секунд смотрел ему в глаза, потом произнес смачно:
— Сволочь! — И резко от бедра выбросил руку вперед. Но тренированный Колотов оказался быстрее, он почти машинально выставил блок, отвел в сторону коснувшуюся уже его пиджака руку, жестко ухватил за кисть и крутанул. Капаров вскрикнул тускло и обреченно и согнулся, будто собрался истово кланяться Доставнину за хорошее его отношение. А Колотов уже по инерции взял руку режиссера на излом, ухватил его за волосы и со словами: «Что ж ты делаешь, гад!» — придавил кинематографиста к мягкой спинке кресла, стоявшего в углу кабинета…,