Искатель. 1993. Выпуск №2

Сабатини Рафаэль

Он не испытывал бы теперь чувства неудовлетворенности, если бы вскоре после этого обнаружились останки Бадди. Но течение реки было довольно стремительным. Бадди (какая же все-таки у него была фамилия?) так нигде и не объявился, даже сверток с деньгами в его комнате остался невостребованным. Рудольф облегченно вздохнул и улыбнулся при мысли о том, какой же все-таки безупречный у него послужной список. Можно даже сказать, внушительный. Еще бы: Большой Том Шили— профсоюзный босс из Детройта, потом этот сенатор с Запада и Марко Лепперт — связной у мафии. Он опять улыбнулся про себя. Где только мафия не разыскивала его убийцу! Она даже замочила одного за другим четверых недоумков, каждый раз полагая, что убили именно того, кого им надо было,

а на него даже не подумали. После их четвертой осечки сама же мафия и наняла Рудольфа Лесса избавить организацию от не справившихся со своими обязанностями киллеров.

Ему вспомнилось, что гонорар за то славное дельце дал ему возможность познакомиться с Джоан. Вот это женщина! Какая охочая и жадная до любовных утех! Вся из себя крупная. Все у нее такое большое — все без исключения. Вот бы снова повидаться с ней! А что, если взять да и встретиться сразу с двумя — Тересой и Джоан? Кто знает, может, в такой ситуации у него прорежутся какие-нибудь новые таланты? Не подорвать бы здоровьице, хотя, подумал он с самодовольной усмешкой, пока ему вроде бы рановато жаловаться па свое здоровье. Кое-какие развлечения он может еще позволить себе и не ударить при этом лицом в грязь.

Настенный указатель он оставил без внимания — этаж и номер помещения ему сообщил клиент — и сразу шагнул и лифт. Став частью толпы, он оказался у всех на виду, но никто не обращал па него внимания. Он учтиво кашлянул от дыма сигары, торчащей во рту соседа, и, хотя ничего не сказал, но тотчас подумал: «До чего же мне хочется тебя убить!»

Как Лью Смита, стоявшего перед ним в самом конце затемненного зрительного зала. Лью даже не успел почувствовать, как ему в сердце вонзилось шило, а когда свалился на пол, его просто вынесли в фойе, полагая, что с ним случился обморок, и Рудольф тем временем незаметно для всех покинул помещение театра. От Лью тоже разило сигарным дымом. После ликвидации Смита он смог купить услуги Франси. Она доводила его до умопомрачения своими дьявольскими плясками, ничего подобного он сроду не видывал. От них у него глаза вылезали из орбит, дыхание спирало в груди, а когда Франси наконец подпускала его и себе, Рудольфа приходилось бить по щекам, чтобы привести в чувство. Франси потом звонко смеялась, ей нравились его ласки, хотя поначалу она немножко и попеняла ему за то, что на всем не теле он оставил следы от своих зубов.

От этих воспоминаний он тяжело и учащенно задышал — прямо в затылок стоявшей впереди женщины, едва не вынуди» ее обернуться, но вовремя успел совладать с собой.

Как же все-таки приближение очередного расчета оживляет воображение! А не слишком ли часто последнее время оно увлекает его, заставляет идти у себя на поводу и мысленно пожинать, еще не выращенные плоды успеха? Хотя что в этом плохого? Исход операции так или иначе предрешен, а в успехе он привык не сомневаться. Успех всегда обеспечен, можно даже сказать, гарантирован.

Хотелось бы знать, что испытывают те, которые ненароком получают несколько мгновений отсрочки. О чем они думают к эти мгновения? Задаются ли вопросами, кто он такой или почему задувает свечи их жизни? Конечно, попадаются и такие, которые сами все прекрасно понимают. По крайней мере двое, как ему помнится, даже вздохнули с облегчением, осознав, что пришел их конец. Годами они страшились наступления роковою дня, часа расплаты, но вот этот день, этот час настал, и нечего больше страшиться. В действительности все оказалось не таким уж и ужасным, как они воображали. Явился к ним среднего роста человек с дружелюбной улыбкой и все устроил в лучшем виде, почти без боли, поскольку он в этом деле спец. И вряд ли ему померещилось, что один из них, перед тем как умереть, чуть, слышно прошептал: «Благодарю вас».

Его манера работать тем и хороша, что он никогда не устраивает погонь или шумных театральных эффектов. Жертвы и знать не знают Рудольфа, во внешности его ничего зловещего нот, поэтому если на их лицах а успевает что-то отразиться,

так это удивление.

Когда-нибудь ему, может, и надоест действовать по старым, отработанным схемам. Вот если бы он сумел заманить жертву к подходящее место, тогда можно было бы даже и поэкспериментировать — вроде того, например, чем он занимался с Лулу. У той в жилах текла кровь дикарки. Ей нравилось, когда ее определенным образом истязали. Причиняемая ей при полнейшем ее согласии и даже активном содействии боль приводила Лулу в экстаз. Она обучила его некоторым штучкам, о которых он последнее время все чаще и чаще вспоминает. Рудольф отогнал от себя эти воспоминания.

Шестнадцатый этаж.

Ему вспомнилась егошестнадцатая жертва.

Синди Вэлентайн, танцовщица из кабаре, слишком много узнала от своего дружка — после чего его быстро убрали — о делах банды, в которой этот дружок состоял. Окружной прокурор взял ее на заметку как важную свидетельницу в предстоящем расследовании; разумеется, намерение прокурора держалось в секрета, но всемогущие деньги купили и эту тайну, так что Синди навсегда изымалась из обращения.

Синди Вэлентайн явилась для него восхитительным сочетанием приятного с полезным. По правде говоря, именно она то и показала ему, на что приятнее всего употреблять накопленный доллары. До встречи с Синди Рудольф вел довольно бесцветную жизнь. Для отвода глаз арендовал контору, где с помощью объявлений в определенных журналах занимался продажей всяких побрякушек и безделушек. Хотя со всеми делами у него справлялся один-единственный служащий, эта контора представлялась Рудольфу символом благополучия, положения в обществе, и он ежедневно ездил туда из своего дома как на работу. Дом у него небольшой, но в нем можно заниматься всем, чем только душа пожелает, а душа Рудольфа не вызывала нескромного любопытства у соседей, которые считали, что живет он неприхотливо и уединенно. Этакий безобидный отшельник, усмехнулся он про себя.

Да, Синди наполнила его жизнь новым содержанием. Заранее позвонив ей по телефону, он назвался ювелиром, которому поручено показать ей свои товары с тем, чтобы она выбрала себе подарок. Синди пришла в восторг и хотела тут же выпытать имя щедрого дарителя, но он объяснил ей, что дал слово молчать, хотя и намекнул, что это один из ее тайных обожателей — наверняка у нее таких немало. Она поверила всему, что он ей наплел, и от радости захлопала в ладоши, когда впустила его в дом и увидела у него под мышкой большой плоский футляр якобы с образцами товара.

Она была так возбуждена, что даже и не заметила, как густо покраснело у него лицо при виде ее — на ней не было ничего, кроме прозрачного нейлонового пеньюара. Но уже в гостиной она поняла его состояние, проказливо улыбнулась и сообщила:

— Раз уж вы пришли не с пустыми руками, я тоже не поскуплюсь.

Прозрачный пеньюар соскользнул с плеч на пол, и, когда Рудольф утолил ее желание, он всем своим нутром ощутил полную опустошенность в сочетании с неведомым дотоле блаженством.

— А теперь твой черед раздавать подарки, — напомнила она, не отрывая взгляда от лежавшего на столе футляра.

Разумеется, он выдал все, что ей причиталось. Сполна и без промедления, почти даже без крови, потом забрал футляр и вышел из квартиры. Газеты, объявившие это убийством на почве страсти, были не так уж и далеки от истины.

Да, после встречи с Синди его жизнь приобрела новую окраску. Теперь, кроме, привычного удовлетворения от хорошо выполненной работы, у него появилось желание, его манила цель, ничего лучше которой он себе не мог представить. Вот и сегодня вечером его ждет нечто большее, нежели просто гордость зa безупречно выполненный заказ, чувство торжества, которым он довольствовался в прошлом Но так ли чисто все было сработано им тогда? Червь сомнения не переставал точить его сознание. Если бы только у него была полная уверенность в отношении самой первой его жертвы — малого по имени Бадди, у которого в ушной раковине зияла большая дырка.