Искатель. 1997. Выпуск №3
Шрифт:
— Отвлекли личные дела. Я вам не помешал?
— Не беспокойтесь. Я еще не села за свою диссертацию. Вы что-то выясняли со своими девушками?
— Я бы не стал из-за них вас тревожить. — Фризе с удивлением подумал о том, что в наше дурацкое время находятся люди, пишущие диссертации. Добиваться ученого звания, чтобы получать зарплату ниже прожиточного минимума, казалось ему сюрреализмом. Но, оказывается, сохранились люди, которые жили не только днем текущим.
< image l:href="#" />—
— К сожалению, и такое у нас бывает.
— А месяц назад, когда в читальном зале работал Леонид Павлов, этот лист был целехонек. Павлов нашел в Описи ссылку на Никифора Антонова. Теперь она отсутствует. Вывод очевиден, Таисия Игнатьевна — вырвали именно тот лист, на котором была ссылка.
Таиска молчала не меньше минуты. Если бы Фризе не слышал ее учащенное дыхание, то решил, что она положила трубку. И ушла строчить свою диссертацию.
— Павлов этот листок и вырвал, — наконец сказала Таиска. — Чтобы принести вашему банкиру документальное свидетельство.
— И за такое кощунство кто-то из архивариусов его прикончил?
— Да уж, руки бы я вам всем пообломала! — пообещала Таиска. — Всем архивным ворам. Надо еще взглянуть, цела ли папка с делом Антонова. Я хорошо помню, что приносила ее Павлову. Долго пришлось искать, поэтому и запомнила.
— В Описи, рядом с упоминанием об Антонове, поставлен штамп «Присоединено к делу 144 за 1912 год».
— А вы откуда знаете?
— Павлов сделал выписку из Описи и показал Антонову. А познакомившись с самим делом, успел лишь позвонить банкиру. Порадовал, что сделал открытие.
— Надо же! Порадовал! Наверное, опять выдрал самые важные документы? А ведь мы их заказывали в Питере!
— Значит, виноватых, кроме Павлова, быть не может? — Фризе стало грустно. Уж очень явно чувствовалось желание Таисии Игнатьевны свалить вину на человека, которого уже нет в живых.
— Он последний работал с этими документами! И ничего о потерях не заявил. Завтра я все проверю.
— Не возражаете, если я вам помогу?
— Нельзя! Это наши дела, служебные. И займусь я ими до открытия читального зала. Вас и в здание архива в это время не пропустят. А как с вашими предками?
— В свои архивы я заглянуть не успел.
— Ну и ладно! Когда надумаете разобраться с родословной — я к вашим услугам. И постараюсь вспомнить, кто запрашивал сведения о ваших дедушках.
— Сейчас не помните?
— Дома я свои архивные клеточки выключаю.
Таисия Игнатьевна положила трубку. В ее голосе сквозили тревога и раздражение. А ведь в начале разговора она была такой безмятежной! Фризе
Это был риторический вопрос. Ответ на него знал любой школьник.
И первые полчаса пребывания на даче Владимир с трудом пересиливал внутреннюю скованность. Взгляд как магнитом притягивали предметы, в которых сидели эти проклятые жучки. Фризе казалось, что, находясь рядом с ними, он кожей ощущает их излучение. Как дуновение слабого сквозняка. Но даже после того, как нервное состояние прошло, некоторые реплики Юли заставляли внутренне поеживаться. А ведь это был их обычный ласковый треп. «Дразнилки», как называла его Юля.
Фризе, прячась за щитом иронии, именовал его телячьими нежностями. Интимные любовные игры молодой красивой пары.
— Володя, иди скорее! — звала его Юля из спальни, и голос ее звучал с неподдельной тревогой. Фризе отбрасывал книгу, с которой устроился на диване и, перепрыгивая через ступеньки, взлетал на второй этаж.
Юля стояла раздетая перед большим зеркалом и внимательно рассматривала свою небольшую, совсем еще девичью грудь.
— Смотри, папа Фризе, по-моему, начинается старческое увядание. Грудь уже не такая упругая.
Она проводила рукой по матовой коже, касалась длинного темного соска. У Владимира, как всегда при виде раздетой подруги, захватывало дух.
— Ты права, старуха! К тому времени, когда закончишь университет, эти цветочки совсем увянут. И не зови меня папочкой!
— Почему? — Юля проводила узкой ладонью по второй груди. Потом ладонь проверяла упругость живота, убеждаясь, что и с животом все в порядке. Опускалась ниже. Туда, где легкой тенью пролегала полоска темных волос. — Ты сам рассказывал, что в школе тебя звали «папа Фризе».
— В школе это мне нравилось. — Фризе подошел к Юле и поцеловал в шею. Потом в плечо. — Я хотел быть взрослее. А рядом с тобой мне хочется превратиться в студента.
— Мне студенты не нравятся. — Юля начала расстегивать пуговицы на рубашке.
— Ты не замечаешь, что у тебя начал расти животик?
— Ой! — Она испуганно схватилась за подтянутый плоский живот и, отпустив Владимира, приблизилась к зеркалу.
— Дразнишь?
— Правда, правда!