Искатель. 2009. Выпуск №7
Шрифт:
…На борт своей яхты «Галс» Николай Алексеевич ступил три с половиной часа спустя.
При входе в кают-компанию, в небольшом коридорчике перед ней, он увидел сцену: двое пьяных мужчин стоят перед большим настенным зеркалом, а напротив, в дверях, ведущих в камбуз, топчется молодой парень в поварском фартуке, держащий на подносе подсвечник из витой латуни.
Мужчины, покачиваясь, вели беседу — каждый мычал свое, не особо слушая собеседника. Появления Атапина никто не замечал.
— Это зачем? — неожиданно увидев подсвечник, строго спросил парня в
— Вы же сами сказали, Михаил Степанович, чтоб все было точно, как в прошлый раз, когда Вадим Олегович тут отдыхал. Ну вот, — юноша кивнул на подсвечник, стоящий на подносе.
— Вадик, а что было в прошлый раз, я что-то не помню? — вопросил Михаил Степанович у полнотелого лысоватого блондина с развесистыми усами, о которого опирался плечом.
Тот тоже посмотрел на подсвечник.
— Ну хорошо, Андрюша, давай, — сказал усатый, видимо, вспомнив, что было в прошлый раз, и, отстранив от себя Михаила Степановича, цапнул подсвечник и загромыхал им по подносу, потому что, когда хватал его, сильно качнулся. — Как в прошлый — значит, как в прошлый.
И размахнулся подсвечником и запустил им в настенное зеркало. Крупные и мелкие осколки полетели на пол, вызвав развеселую чехарду солнечных бликов на стенах и потолке.
— Так было? — спросил он у парня, которого назвал Андрюшей.
— Да, — конфузливо ответил Андрей.
— Ну ладно, — сказал Вадим Олегович. — На этом всё!
— Да, всё, — подтвердил Михаил Степанович. — Значит, договорились. Завтра мы с Колей приходим, и ты с-с… ссужаешь нам с-с… с-суду.
— Не-е-ет, Мишенька, не с-ссужаю.
— Ты же обещал помочь, — сказал Михаил Степанович. — Ты мне сейчас, за столом, сто раз обещал!
— Да! И помогу! — заверил Вадим Олегович. — Но я тебе забыл сказать: я с завтрашнего дня уже в Сбере не работаю. Я в другой банк перехожу. Выжили меня. Интриганы. Крысы!
Тут Михаил Степанович молча размахнулся и так ударил Вадима Олеговича кулаком в челюсть, что тот вылетел на палубу (стоявший у дверей Николай Алексеевич едва успел отступить в сторону). Пытаясь устоять на ногах, представитель банковского мира попятился, попятился и кувыркнулся через борт яхты — только подошвы вверх мелькнули. Послышался шумный всплеск воды.
— Доехал, Коля? — спросил, увидев Атапина, Михаил Степанович. — А я вот — переговоры провел.
— Вижу, — Николай Алексеевич вздохнул и спросил молодого человека в фартуке: — А ты, юнга, видишь?
— Что, Николай Алексеевич?
— Ну, как бы человек за бортом. Или мне им заниматься?
— А, конечно. — Андрей выскочил на палубу и метнулся к корме, где находился красный спасательный круг.
А Николай Алексеевич шагнул внутрь помещения и прошел в кают-компанию, к длинному столу, и сел во главе него.
Через некоторое время подошел Михаил Степанович, грузно сел на стул рядом и уставился в стол, заставленный закусками. На другом конце стола светился монитор ноутбука; в качестве заставки во весь экран было помещено фото российской
Вошел Андрей.
— Помог банкиру не утопнуть? — спросил его Николай Алексеевич.
— Да он сам вылез, до причала-то, до лестницы, всего три гребка, — ответил юноша. Он вышел, но быстро вернулся с чистой тарелкой, рюмкой и вилкой с ножом, которые учтиво разложил на столе перед Николаем Алексеевичем.
— Спасибо, Андрюша, — сказал тот.
Тут взгляд Атапина упал на двуствольное ружье, которое просто стояло в углу комнаты, рядом со шваброй — щеткой для пола.
— А почему ружье не в сейфе? — спросил Николай Алексеевич, глядя на двустволку.
— Не знаю, — ответил Андрей и посмотрел на Михаила Степановича.
— Да я его туда поставил. Чтоб не забыть почистить, — сказал Михаил Степанович. — Постреляли немного с этим банкирчиком.
— Убрать в сейф? — спросил Андрей.
— Нет, — сказал Атапин. — Тебе же однажды было сказано: оружие не трогай. Не твое это дело — значит, лучше даже не касайся.
Андрей взялся за бутылку водки и хотел было налить ему, но Николай Алексеевич отстранил рюмку, сказав:
— Нет, не хочется. Лучше квасу принеси. Жарко.
Тут в его кармане зазвонил мобильный телефон. Атапин вынул аппарат, табло высвечивало: «Мама».
— Алле, мам, я слушаю. Алле! Мама, я тебя не слышу. Мам, я сейчас перезвоню, хорошо?.. А? Кать, ты? А чего ты с маминой мобилы? Как перепутала? Ты у нее в больнице сейчас? В смысле — куда она ушла? Ты в смысле… ушла?.. — Атапин враз потемнел; помолчав, он продолжил: — А когда это… случилось?.. Подожди, она же мне перед этим звонила. И тебе тоже? И я не мог к ней приехать… И с утра она мне звонила… Значит, никто к ней не приехал — ни я, ни ты… А вчера ты у нее была?.. И я вчера думал, что завтра… Ладно. Понятно. Ты сейчас куда, домой? Я к тебе подъеду. Ты давай там, держись.
Николай Алексеевич залпом выпил кружку кваса, которую к этому моменту успел принести Андрей. Затем уставился на экран ноутбука с подводной лодкой и бессмысленным взглядом смотрел на нее, пока монитор не перешел в режим сохранения энергии и не погас.
Ночью Николаю Алексеевичу снился сон. Было так. Он лежит на спине и смотрит в синее небо, руки полусогнуты вдоль тела, прямые ноги вместе. Он лежит, словно на ките, на атомной подводной лодке между громадными задраенными люками ракетных шахт. Лежит в одних черных плавках, и, хотя солнце яростно печет, Атапин не расслаблен, он не растекается от зноя по черной поверхности лодки, он одеревенел. Или лучше — ометаллел. Головой к носу атомохода он лежит тяжелым железным якорем — ни самому не сдвинуться, ни другим не поднять.