Искатель. 2013. Выпуск №9
Шрифт:
Я первым же рейсом вылетел в Москву. Почему в столицу? Сам не знаю. Мне было все равно куда. В Москве у меня не было ни одного знакомого. Где приклонить голову, ума не приложу. Еду в метро. Смотрю: монахиня, вид не очень радостный. «Ты гонимая?» — спрашиваю. «Да». — «Я тоже. Как быть?» — «Поедем в Сухуми. Туда едут все гонимые монахи».
Купили билеты на поезд и приехали в Сухуми. Здесь я познакомился с монахами из Глинской пустыни. В них я нашел братьев по духу. Они жили в горах. «Пойдем с нами, — предложили они. — Тебе у нас понравится. В городе ты завянешь. Да и милиция не даст
Я согласился.
И вот мы пошли в горы. Шли двое суток. Горные хребты, уходящие своими вершинами к облакам, быстрые реки, пенящиеся на камнях, узкие опасные тропы, серебряные водопады, густолиственные чинары — Кавказ поразил меня. Мы пришли в такие дикие места, куда и охотники, наверно, не заглядывали. Зато сюда не достигала рука чекистов.
У братии было девять готовых келий, одну выделили мне. О чем было мечтать? Еще недавно я был бездомный бродяга и не знал, что будет со мною не то что завтра, а в следующую минуту; меня Могли в любой момент схватить и заключить в темницу, обо мне некому было хлопотать, чтобы вызволить оттуда, а денег, чтобы откупиться, у меня не было, одним словом, все было неопределенно — и вот, по неисповедимой воле Божией, я, молодой иеромонах, оказался на Кавказе, среди своих по духу людей, и у меня есть жилье!
В самой большой келье была церковь. Один раз в неделю мы служили Божественную Литургию. Облачений хватало на всю братию.
В порядке очередности, обязательно по двое, ходили в город за продуктами, свечами, духовной литературой — да мало ли чего нужно девятерым мужчинам. Однажды мы с иеромонахом Августином, плотным, кряжистым мужчиной лет сорока пяти, с темными, несколько удивленными глазами, возвращались в нашу горную пустынь. На плечах у нас были тяжеленные, килограммов по тридцать пять-сорок, рюкзаки. До пустыни оставалось километра три или около этого: расстояние небольшое, но, пожалуй, самое трудное — все вверх и вверх.
— Иди вперед, — сказал я своему спутнику, скидывая рюкзак на землю и садясь рядом с ним, — а я немножко отдохну и добреду один.
— Тропу помнишь? — спросил отец Августин.
— Как не помнить? — Я вытер со лба обильный пот. — Не первый раз иду.
— Ну, хорошо, — согласился мой спутник, — только не задерживайся.
Слегка наклонившись, он обеими руками подтянул лямки рюкзака и не спеша зашагал в гору.
Стоял на редкость жаркий июль. Дубы, грабы, платаны томились в солнечной неге, набираясь тепла на зиму. Сквозь их листву с трудом можно было увидеть редкое облачко.
Тук, тук, тук! — невдалеке трудился работяга-дятел.
По коре рядом стоявшего ясеня пробежала ящерица. В густой траве шуршала мышь. Пахло дикой грушей.
«Какую же красоту создал Господь! — размышлял я, оглядываясь кругом. — Рай да и только!»
Отдохнув с полчаса, я взвалил на плечи рюкзак и тронулся в путь. Идти было легко, груз не тяготил меня. «Вот что значит — последние километры! И лошадь, чуя близость дома, бежит веселее!».
На радостях я не сразу заметил, что тропа идет под гору. Послышался шум горной реки. С каждой минутой он становился все громче. «Кажется, я иду совсем не туда, — подумал я, остановившись. — Вблизи нашей пустыни никакой реки нет».
— Оте-е-ец
Горы ответили молчанием. Лишь река вела бесконечный разговор сама с собой.
Я испугался. Приближалась ночь, и остаться наедине в дикой местности, где водятся волки и медведи, не предвещало ничего хорошего.
— Оте-е-ец Аавгусти-и-и-ин! — снова изо всей силы закричал я. — Отзо-о-ови-и-и-ись!
Лишь слабый шум ветра, пробежавший по вершинам каштанов и лип, был мне ответом.
Мороз пробежал по моей спине.
«Пойду назад, — решил я после некоторого раздумья. — Может, найду свою тропу».
Рюкзак снова стал тяжелым. Каждый шаг давался с трудом. Я согнулся в три погибели и почти касался руками земли. Наконец я выдохся, бросил рюкзак на землю, а сам вытянулся на спине рядом.
Вижу: прямо передо мною, в каких-нибудь нескольких метрах, высокий каштан; он был сух, без единого сучка, истлевающий; чувствовалось, что внутри него пустота. Забыв про усталость, я встал, обошел дерево кругом. «Как же оно до сих пор не упало? Странно! Очень странно! Дай-ка я его повалю!» Мною овладел нездоровый спортивный азарт. Умом понимал, что не надо этого делать, не до каштана сейчас — я же заблудился, неизвестно, найду нужную тропу и приду ли домой, и вообще останусь ли жив?
«Три секунды ничего не решают, — успокоил я себя. — А каштан надо повалить, чтобы он не мозолил глаза».
Я разбежался и ударил дерево подошвой сапога. Каштан с шумом и треском повалился, задевая ветви других деревьев. Достигнув земли, он разлетелся на множество мелких частей.
«Вот так! — весело подумал я. — И делу конец!»
Вдруг из остатков каштана вылетела большая стая ос; громко, нудно и противно жужжа, она закружила в воздухе; я опрометью бросился в кусты радады, которые, на мое счастье, росли поблизости — и не успел: одна оса догнала меня и пребольно ужалила в колено. Я свалился в кусты, опасаясь, как бы другие осы не напали на меня. Но Бог миловал.
«Зачем я связался с этим каштаном? — корил я себя. — Мешал он мне, что ли? Только нажил беду на свою голову»!
Нога сильно болела.
«А если бы вовремя не убежал, что бы было со мною?! Мог бы погибнуть! Как пить дать!»
Я полежал еще некоторое время, растирая ногу. Жужжание ос затихло. Я надел рюкзак и, прихрамывая, продолжил подъем в гору. Больная нога все сильнее давала о себе знать. Силы оставляли меня. Останавливаться, однако, было нельзя. Я опустился на колени и пополз на карачках. Через некоторое время я достиг тропинки, которая вела в нашу пустынь.
«Как я мог ее пропустить давеча? Непонятно! Не иначе, как лукавый попутал! Сколько лишнего прошел! Уже давно был бы дома, если бы не заблудился!»
Обливаясь потом, я преодолевал метр за метром: следил за тропинкой, чтобы не потерять ее из виду, и за тем, чтобы встречные кусты не выкололи мне глаза. Вдруг я увидел гюрзу, которая, извиваясь, ползла впереди меня. Нас разделяло всего несколько метров. Гюрза, видимо, думала, что я догоняю ее и убегала от меня. А она меня совершенно не интересовала. Я думал только о том, как бы побыстрее добраться домой.