Искатели неба (сборник)
Шрифт:
– Из пулевика?
– Да.
– Тебя и впрямь в наследники готовили, – признал я. – Что ж, полезное умение. Значит, воевать обучен. Дюжину-то начал?
Мальчишка сжал губы. Неохотно выдавил:
– Не знаю. Может быть.
– Это плохо. – Я покачал головой. – Пока точно не узнаешь, считай, что начал. Дюжине как счет ведут? Если ранил кого и за неделю не помер – значит, не в счет. Если не убил, а дал помереть… ну, вот если бы я тебя на улице страже бросил, – так тоже не в счет. Это судьба. Но если точно не знаешь – считай, что убил. Так спокойнее.
– Я знаю.
– Хорошо.
Марк промолчал.
– Не родной, чувствую. Да не беда, ты на нем говоришь здорово, не придирешься. Чуть по-ученому, словно выпендриваешься, но такое бывает. Русский ты знаешь – слыхал, как ты с кузнецом говорил. По-галльски говоришь?
– Oui.
– Иберийский, германский?
– Si, claro. Ich spreche.
– Небось еще языки знаешь? – предположил я. – А?
Мальчишка кивнул. И в глазах у него мелькнула легкая гордость.
– Уже много, – похвалил я. – Вырастешь, так сможешь переводчиком работать. Хорошие деньги, особенно если к аристократу в прислугу устроиться…
Вот, опять. На этот раз он заплакал. Молча, но по-настоящему. И впрямь, чем я его обрадовать вздумал? Что он будет занюханному барону прислуживать, когда себя графом или герцогом мнил?
– О прошлом не плачь, о будущем думай! – гаркнул я, пытаясь грубостью прервать слезы. – Здоровый уже парень!
Марк продолжал реветь. Моего тона он не испугался – оно, конечно, приятно, но как успокоить-то?
– Тебе думать надо, как вырасти! – резко сказал я. – А там лови счастье, повезет, так и титула добьешься! Вот выберемся с Островов, – я постарался вложить в эти слова такую уверенность, которой вовсе не испытывал, – чем зарабатывать станешь?
Он дернул плечами.
– Голова у тебя умная, – вслух рассуждал я. – С такой головой на мануфактуру наниматься – Искупителя гневить. В монастырь? Ты не калечный, чтобы монахи пригрели… да и паршивое это дело, монашеская любовь, они там через одного извращенцы, покарай их Искупитель… В храм Сестры не предлагаю тем более, сам понимаешь.
Марк торопливо кивнул. Он словно всерьез решил, что сейчас решается его будущая судьба. Да и я увлекся этой игрой. Надо же, Ильмар Скользкий, вор из воров, о брошенном бастарде заботится!
– Есть у меня пара купцов знакомых. Хороших купцов, крепких. – Я не стал уточнять, что крепость их проистекает из скупки краденого. – Могу поговорить, чтобы взяли тебя в ученики. Не насовсем, конечно, подрастешь – уйдешь. Заодно подзаработаешь немного. Математике ты хорошо обучен, не сомневаюсь. Диалекты знаешь. И сам парень крепкий. Если попрошу, тебя не обидят. Могу сказать, что ты мой сын. – Я ухмыльнулся. – По возрасту впритык, но можно наплести. Будет крыша над головой, сыт будешь. И опять же – в языках практика, в математике, интересные люди каждый день приходят, с охранниками сдружишься – будет с кем на мечах тренироваться…
Я с таким увлечением начал живописать радости купеческой жизни, словно сам вырос в лавке и ушел оттуда по несчастливой случайности. Марк плакать перестал. Зато спросил:
– А что же вы… ты, Ильмар, торговлей
– Я птица вольная.
Марк усмехнулся.
– Еще я взрослый человек. Ясно? Меня даже душегубцы боятся, мне везде приют.
– Странный ты, Ильмар, – очень серьезно сказал Марк. – Я вначале думал, ты ловкий дурак. Не обижайся!
Ох и приложил! Я проглотил обиду:
– А чего тут обижаться? Ворье – оно такое и есть, мальчик. Ловкое, хитрое да глупое. Сколько ни прыгай, а конец один – или от чахотки в руднике, или на мече солдатском.
Марк кивнул.
– Я о том и говорю. Ты же сам диалекты знаешь. И вообще всему ученый. Я же видел, как ты нож держал…
Я вздрогнул.
– Воевал я, мальчик. Довелось.
– Простым солдатам стальной клинок не положен, – спокойно возразил Марк. – Да и не в этом дело. Тебя и впрямь всякие бандиты слушаются и стража побаивается. Не силы, ума боятся. Неужели ничего другого не нашел, кроме как воровать?
– Воры разные бывают, – стараясь оставаться спокойным, ответил я. – Одни на ярмарке карманы чистят, другие с кистенем по большой дороге гуляют, третьи дома грабят.
– А ты этим не занимался?
– Бывало, – признал я. – С голодухи чего только не сделаешь, парень. Только у меня другое умение.
Марк ждал, и я почему-то решился на откровенность:
– Я то ворую, что уже никому не принадлежит. Думаешь, почему Ильмара Скользкого, о чьей ловкости и фарте песни поют, на виселице не вздернули?
– Ты откупился, – спокойно ответил Марк.
– Не без того, – признал я. – Рассказал кое-что судье, когда писарь отлить ушел. Только, будь на меня жалоба от какого лорда, не помогло бы это. А вот – нет обиженных.
– Ты грабишь могилы?
Голова у него работала.
– Не совсем могилы, мальчик. Мертвых тревожить – гнусное дело. Знаешь, сколько старых городов по миру раскидано? Пустых, заброшенных. Городов, храмов, курганов, склепов. Всеми они забыты, никому не нужны. В склепах тех уже не мертвецы – тлен, и никому с моего воровства обиды нет. Найти такие места, древние, непросто, нетронутые – того труднее, а уж сделать так, чтоб никого по своему следу не навести… А ты знаешь, как раньше люди жили? Ты видел когда железные двери? Железные двери в склеп, где мертвые лежат? Я видел. Сил унести не было, а так… сидел бы я тут.
– Повезло мне, что у тебя сил не хватило, – сказал Марк.
– Значит, повезло, – согласился я. Мне было очень интересно, попросит мальчик взять его в подручные или нет? Я бы на его месте – попросил. Точнее, я в свое время – попросил.
– А почему ты мне это рассказываешь, Ильмар?
– Это не тайна, Марк. И я не один такой, может, удачливее других – вот и все. Ну, знаю кое-что полезное. Языки древние, например.
Мальчишка молчал. Сейчас он сидел, подтянув колени к груди, опустив на них подбородок, и, казалось, о чем-то глубоко задумался. Лицо у него умное, даже под размазанной слезами грязью. Если попросится в подручные… а ведь возьму, точно возьму! Смышленый, не подлый, да еще со Словом. Знай я Слово – ох, что бы тогда было! Сбил бы железные ворота с петель, коснулся, да и отправил в Холод. А потом…