Искатели неба (сборник)

Лукьяненко Сергей Васильевич

Хелен усмехнулась и не ответила.

– Я ведь вижу, как это тебе все надоело, Ночная Ведьма, – прошептал я. – Бежать, от бывших товарищей скрываться, жизнью рисковать, в грязи барахтаться…

– Если я уйду сейчас, – сказала Хелен, – то навсегда для своих товарищей предательницей останусь. Для меня одна дорога – доказать, что не зря мы Маркуса от Стражи спасаем. Понимаешь?

– Какое тебе дело, Хелен, кто и что про тебя думает? – спросил я. – Поверь… я на дне жить привык. Не важно это.

– Я не могу так. Поверь.

– Конечно. – Я пожал плечами. – Я не высокородный аристократ,

и честь для меня – пустой звук…

– Не пустой, – возразила Хелен. – Но ты боишься. И не за себя, за нас всех. Потому и предлагаешь уйти. Нет, Ильмар. Ты не уйдешь, сам ведь понимаешь. И я не уйду. Хотя и впрямь устала, мне три дня у сумасшедшей тетки Арнольда райскими садами показались: мягкая постель, теплая вода, книги на полках… Давай лучше пьесу смотреть, Ильмар. Для меня это тоже удовольствие.

Я вздохнул, но ничего не ответил.

Права летунья. Уйти сейчас – словно в собственной слабости признаться. У нее своя честь, у меня своя… маленькая, но все-таки есть.

Я стал мрачно смотреть на сцену.

Шла сегодня в театре комедия «Посрамление Дона Хуана», повествующая о знаменитом ловеласе. Играли актеры плохонько, даже уличные комедианты порой выглядят достойнее, но иногда и впрямь было смешно. Особенно после того, как некая дама оказалась неудовлетворенной Доном Хуаном и прилюдно заявила о том. Толпа скопцов, которые до того появлялись в мизансценах и, пуская слюни, обсуждали амурные подвиги Хуана, тут же начала его злословить. Один заявил, что Дон Хуан растратил всю данную мужчине силу, и теперь ему ничего не остается, кроме как уйти в скопцы. Другой утверждал, что, кроме совращения своей кормилицы, Дон Хуан никаких сердечных приключений никогда не имел, да и с кормилицей не все ясно. Третий кричал, что никогда больше не станет интересоваться сплетнями о Хуане, четвертый же сетовал на то, как его обманул гнусный селадон, вообще вызвав его драгоценный интерес. Пятый, лицемерно воздев глаза, клеймил пристрастие к красному вину, которое обессилило Дона Хуана. Ну а шестой заявил, что теперь он сам станет прославленным дамским угодником.

Все это время в глубине сцены Дон Хуан соблазнял очередных девиц. К концу же первого акта появилась неудовлетворенная им дама с большим накладным животом.

Наступил антракт, зрители потянулись в курительные и буфеты. Мы продолжали сидеть в ложе. Комарова все не было. Я заметил, что Жерар Светоносный все более и более мрачнеет, впрочем, как и остальные. Разве что Антуан продолжал беседовать с Маркусом.

Поймав мой взгляд, Жерар перегнулся через кресло и негромко сказал:

– Если до конца пьесы руссиец не явится, нам придется выбираться отсюда. На улицах уже могли появиться патрули Стражи.

Я это понимал и сам.

И то, что самые мизерные шансы, которые у нас час назад были: уйти по реке или все-таки на лётное поле прорваться и Хелен с Маркусом на планёре из города отправить, уже иссякли. Если мы зря доверились Комарову…

– Как он отсюда нас вывести собирается? – не сдержал раздражения Жерар. – Из центра города!

Да, теперь-то мы об этом задумались… раньше надо было.

– Комаров говорил, что придет не раньше антракта, – сказал я, самого себя убеждая. – Наверняка есть у лазутчика тайные

ходы…

– Конечно, подземный ход от Аквиникума до Казани, – поморщился Жерар. – Ладно… ждем.

Но ждать не пришлось. Едва-едва стали возвращаться в зал зрители, как в запертую дверь ложи постучали. Жерар кивнул Луи, и охранник, откинув скрывавшую дверь бархатную портьеру, заглянул в смотровую прорезь. Повернулся к Жерару, сообщил:

– Руссийский купец. С каким-то мужчиной.

Жерар кивнул:

– Впусти.

Ох, интересно, что же думают о епископе его телохранители? Работа работой, но они же сами – святые братья. Неужели не поняли до сих пор, кого епископ укрывает? Или верность Жерару перевешивает их долг перед Церковью? Не могу понять.

Клацнул засов, и Фарид Комаров вошел в ложу. В руках он тащил два больших кофра, явно тяжелых. Интересно, куда остальные вещи дел, неужто в гостинице бросил? За ним следовал незнакомый мадьяр средних лет, вымученно улыбаясь и явно не радуясь компании, в которую попал.

– Все в порядке, – сообщил Фарид. – Не скучали тут? Говорят, интересная пьеса, любопытная трактовка, костюмы хороши…

Никто даже не отозвался – уж слишком отличалось наше настроение от оптимизма руссийского шпиона.

– Что в городе? – спросил наконец Жерар.

– Стража повсюду. По перекресткам, на мостах, на пристанях. – Фарид улыбался, будто принес нам поистине радостную весть. – Вовремя мы сюда успели.

– А отсюда – куда?

– Сейчас все узнаете, только представление начнется… – Фарид повернулся к своему спутнику, быстро заговорил по-мадьярски, показывая на нас. Мадьяр нервно подергивал себя за кончик пышных усов, кивал и о чем-то жалобно упрашивал.

– Ну, не знаю… – Фарид с сомнением посмотрел на Хелен, потом на Луизу, еще сонно помаргивающую и деликатно прикрывающую рот при зевках. – Уважаемые дамы, вы могли бы надеть мужское платье?

Неужели он делает ставку на старые трюки с переодеванием? Да не может того быть…

– Зачем? – растерялась Луиза.

– Вам удобнее будет. – Фарид был само радушие. – Нет ли у вас костюмов для верховой езды, или чего-нибудь еще, столь же практичного?

– У меня есть лётная форма, – сказала Хелен. – Я не назову ее мужской одеждой, но она практична.

На миг Фарид задумался – и я понял, что он прекрасно осведомлен в обмундировании державной армии.

– Да нет, ничем не лучше… – решил он. Повернулся к своему спутнику и вновь затараторил по-мадьярски. Я глянул на Петера – тот все больше и больше мрачнел. Ему-то уже было понятно, как нас собирается выводить Фарид Комаров.

В зале тем временем стало темнее – рабочие с колпачками на длинных шестах ловко погасили свечи, и на арену выбежала весело галдящая толпа скопцов со следующей интермедией.

– Пойдемте, – решил Фарид. – Не стоит медлить, господа!

– А то, может, пьесу досмотрим? – насмешливо сказала Хелен, поднимаясь.

– Желающие могут остаться. – Руссиец на ее иронию не обратил никакого внимания.

Узкой скрипучей лестницей с расшатанными перилами мы спустились из ложи в вестибюль театра. И почти сразу, глянув в мозаичное окно, я увидел на улице стражников.