Искатели необычайных автографов или Странствия, приключения и беседы двух филоматиков
Шрифт:
Тут снова раздался визг. На этот раз на кролика наткнулся Фило.
— Странная порода, — проворчал он, — кролики-самоубийцы. Так и кидаются под ноги!
— Просто они не научились еще бояться людей, — возразил Сын Добряка. — Наверное, потому, что у меня их никто не обижает.
— Вы что-нибудь понимаете? — шепотом спросил Мате у Фило.
— Только то, что мы уже находимся в его владениях и, значит, отдых не за горами.
Фило не ошибся. Сын Добряка подвел их к небольшому, приветливому на вид дому и, распахнув дверь, пригласил внутрь.
НА
Их отвели в небольшую комнату с голыми, чисто выбеленными стенами, высоко прорезанным окошком и каменным полом. Здесь, по очереди поливая друг друга водой из кувшина, они смыли с себя следы карнавальной переделки и кое-как привели в порядок свою одежду.
После этого, освеженные и преисполненные любопытства, они очутились в другом, на сей раз довольно обширном помещении, где по стенам тянулись массивные резные полки, сплошь уставленные великолепными художественными изделиями.
У Фило глаза разбежались. Чего здесь только нет! Чеканные медные блюда, сплошь испещренные восточными письменами и замысловатыми рисунками, длинногорлые серебряные кунганы, [31] бронзовые и мраморные светильники, статуэтки из терракоты и слоновой кости… О, да тут редкости со всех концов света! Вот эта собака из черного камня — конечно же, египетский бог Анубис…
— Я и в самом деле привез ее из Египта, — подтвердил хозяин, польщенный вниманием к его коллекции. — А эту вазу — из Греции.
31
Кунган — кувшин с узким длинным горлышком.
Фило с видом знатока осмотрел красноватый сосуд, опоясанный черным орнаментом. До чего красив! А тот кувшин, очевидно, из Сирии… Стало быть, Сын Добряка и в Сирии бывал?
— Приходилось, — односложно отвечал тот.
— Я вижу, легче назвать страну, где вы не были, нежели перечислить те, в которых вы были, — любезно заметил Фило, тщетно гадая, кем же может быть этот застенчивый увалень, в доме которого собраны такие удивительные вещи.
Сын Добряка счел комплимент гостя несколько преувеличенным, признался, однако, что путешествовал и впрямь порядочно. Особенно по Востоку. Отец, видите ли, хотел сделать из него образованного, сведущего в торговом деле купца. А для купца важнее всего хорошо считать. Вот старый Добряк и отослал своего сына в чужие края — изучать счет.
— Выходит, мы с вами родственники, — покровительственно обронил Мате. — Вы — бухгалтер, я — математик.
— Вы математик?!
Сын Добряка выронил черненый серебряный кубок, который показывал Фило, и уставился на Мате с самым растерянным и счастливым выражением. Потом, не говоря ни слова, бросился вон из комнаты и вернулся, подталкивая перед собой миловидную белокурую девочку лет десяти и смуглого мальчика лет двенадцати.
— Лаура, Филиппо, угадайте, кого я привел? — радостно кричал он.
Флегматичности
При виде странных незнакомцев дети смутились было, но потом понемногу освоились и отвечали, что это, наверное, жонглеры с карнавала.
Фило прямо-таки раздулся от гордости. Подумать только, их приняли за артистов! Но он недолго пребывал в этом милом для него звании. Сын Добряка присвоил ему другое, куда менее подходящее, во всеуслышание объявив, что в гости к ним пожаловали математики.
Видно, он хорошо знал вкусы своих детей: Лаура и Филиппе бросились ему на шею, лепеча что-то о том, какой он добрый, и спрашивая, могут ли они задать этим синьорам свою любимую задачу.
— Конечно, можете, — подтвердил отец, сияя, — и чем скорее, тем лучше… Но не прежде все-таки, чем вы их хорошенько накормите.
Мате, который, как ни странно, тоже иногда испытывал голод, признался, что это было бы очень кстати. Фило, по обыкновению незаметно, дернул его за рукав («Где вас воспитывали?»), но, когда на столе появилось большое дымящееся блюдо и в комнате восхитительно запахло жареным мясом, он и сам позабыл о приличиях.
— Боже мой, какое жаркое! — стонал он, облизываясь и раздувая ноздри. — Могу поклясться, что это из кролика.
— Не угадали, из барашка! — тоненько пропела Лаура, поглядывая на брата смеющимися глазами.
— Ммм, до чего вкусно! — мычал толстяк, хрустя аппетитно поджаренной корочкой.
— Не хотите ли еще? — радушно предложил хозяин.
— Не откажусь. Но почему же все-таки не из кролика?
— Мы наших кроликов не едим, — с вызовом в голосе сказал Филиппо.
— А вы не боитесь, что они в конце концов съедят вас?
Сын Добряка, словно оправдываясь, развел руками. Что делать, кролик дляних как бы священное животное.
— Странно, — еще более удивился Фило. — Я знаю священную индийскую корову, священного египетского быка, но священные итальянские кролики…
— Нет, нет, — нетерпеливо перебил хозяин — Священны они только в нашем доме.
— Но почему?
По-видимому, Сын Добряка только и дожидался этого вопроса.
— Хотите узнать? — быстро спросил он. — Тогда решите нашу задачу.
Фило с сожалением отодвинул недоеденное жаркое, глядя на друга умоляющими глазами. Ему очень не хотелось обнаружить перед Сыном Добряка свое невежество. Мате ободряюще подмигнул ему — дескать, положитесь на меня! — и принял позу внимательного слушателя.
Сын Добряка счел это за молчаливое согласие и тотчас изложил условие задачи: ровно двадцать месяцев назад в доме у него появилась пара прелестных новорожденных крольчат. Требуется сосчитать, сколько кроликов у него сейчас.
Мате недоуменно фыркнул. Хозяин, разумеется, шутит? Но нет. Сын Добряка не шутил. Надо только учесть, сказал он, что кролики его разводятся следующим образом: в первый месяц своей жизни они всегда бездетны. Новая пара очаровательных малюток появляется в конце второго месяца. А уж затем длинноухие парочки прибавляются ежемесячно.