Искатели приключений на…
Шрифт:
Намерение у Арманчика было, чтобы бизнес попер. Попер, и еще как!
Немногословный Арман своими шуточками, забавными комментариями и детской непосредственностью с первой же минуты завоевал внимание и всеобщую любовь фестивальной тусовки. Все называли его уменьшительно-ласкательными именами: Арманчик, Армаша, Армашка, Армашик…
Народ бурно обсуждал «грозовую» йогу. Вовка сказал, что несколько раз на него накатывал страх не вернуться в Матрицу. Юрик признался:
– Я тоже чуть в штаны не наделал от страха!
Арманчик, сохраняя очень солидный вид, обронил:
– Да. На йоге главное – не обосраться. Хотя и обосраться можно. Я так много раз в детстве делал, и ничего…
Разговор зашел
– Часть людей приехала непонятно зачем. На танцы не ходят, на йогу – тем более. Их только в столовой и видно.
Вовка продолжил тему:
– Я вчера на зикрах еле сдержался от смеха, глянув на реакцию скептиков. На их лицах крупными буквами было написано: «Блин, куда я попала?! Ну и дурдом! Надо же до такого докатиться». Чтобы сохранить свою крутизну, надо объявить остальных зомбированными придурками, да еще имитирующими оргазм.
Арман с убежденностью патологоанатома вынес диагноз:
– ПэКаэМщики [45] . Не врубятся.
Однако Тараканов возразил ему:
– Мы все – ПэКаэМщики, раз живем в Матрице.
Армаша хитро посмотрел на Вовку, прищурил глазки-амбразуры и «выстрелил»:
– Но мы – не резиденты!
Так, с легкой руки Армана, и стал гулять этот термин – «резиденты Матрицы».
После такой йоги Гульзара, Малика и еще несколько алматинских девчонок ужинать не могли. Их сотрясала крупная и частая экстатическая дрожь. Гульзара долго пыталась откусить кусочек от яблока, и это было целое потешное шоу! Соединить две трясущиеся части тела – рот и руку с яблоком – было очень непросто. И когда сие удавалось, Арманчик громко докладывал народу, например:
45
ПКМ – привычная картина мира (см. «Фейерверк волшебства»).
– Новости с орбиты: стыковка прошла успешно!
Зрители заливались смехом, отчего Гульзару охватывала новая волна сильнейших вибраций, и все повторялось снова.
Тела космонавток были настолько наполнены энергией, что кушать им не хотелось. Вид еды вызывал удивление: «Зачем это запихивают в себя?» Но, благодаря неутомимому Армаше, девчонки все же начали что-то жевать. За одним столиком с ним сидели Малика, Светик, Гульзара и Лена и молча, с отсутствующими лицами, «медитировали» на еду. Арманчик же кушал спокойно и очень аппетитно, при этом доходчиво, будто в беседе с малыми детьми, комментировал зависания девчонок:
– Это вы силы экономите. Поменьше движений, чтобы жахнуть на танцах.
После таких комментов летчицы брали ложки и вилки в руки, пытаясь подцепить кусочки картошки и тофу. Но в следующую секунду выпадали в долгий смех от этой забавы и новой реплики массовика-затейника:
– Не бережете вы совсем своего Васю [46] . Полеты полетами, а посадка должна быть отработанной. Иначе можно не дотянуть до авианосца. И топливный бак должен быть заправлен!
46
Имеется в виду физическое тело.
На десерт были зикры. Роскошный пир для энергетических гурманов! Случайные люди на танцы уже не приходили, и сплоченный экипаж космических авантюристов под командованием Болеслава разогнался до фантастической скорости. Каждый танец – красивейший полет, сопровождаемый ревом ракетных двигателей, перегрузками и невесомостью. Когда Вовка открывал глаза после очередной задержки и обнаруживал себя в юрте, подсвеченной гирляндами, ему казалось, что он перенесся
Пространство в юрте и тела раскалились до предела, энергия зашкаливала. Болеслав разрядил атмосферу смехом, не упустив случая похохмить. Глядя на отъехавшего Армана, который стоял с суровым лицом, выставив животик вперед, он брякнул:
– Арманчик, ты мне сейчас напоминаешь партработника. Секретарь горкома, да и только!
– Обкома, – поправил его Арман. – Партии Нагваля. Который звонит в Царь-колокол.
– Нагваля, говоришь, – многообещающе усмехнулся Болеслав. – Будет вам сейчас Нагваль, в полном развороте. Сделаем сильнейшую буддийскую практику – «Ом Ахум Ваджра Гуру Падма Сидхи Хум» [47] . Будет показано состояние без-умия, погружения в великую Пустоту.
47
Ощущения от этой практики немного описаны в «Фейерверке волшебства».
В начале танца два круга стоят, соприкасаясь спиной друг с другом: один партнер – во внутреннем круге, другой – во внешнем. На «Ом Ахум» партнеры поднимают руки через стороны и складывают их в намастэ над головой, разворачиваясь лицом друг к другу. На «Ваджра Гуру Падма Сидхи» они наносят себе легкие ударчики сложенными ладонями в макушку, межбровье, подбородок и центр груди. А на «Хум» складывают ладони в такую мудру, при которой соединенные большие пальцы оказываются на уровне пупка.
Когда мантра поется второй раз, каждый танцор красивым плавным движением правой ладони рисует «жест Будды» – объемную восьмерку, завершая тем, что смыкает пальцы рук в ту же мудру. По народному поверью, этим жестом Сиддхартха Гаутама разогнал неких «Маров» [48] – демонов, искушавших его перед просветлением, когда он медитировал под деревом Бодхи.
48
«Мара (санскр. – «смерть, разрушение») – в буддизме – демон, искушавший Будду видениями красивых женщин (возможно, своих дочерей). Мара – искуситель, отвлекающий людей от духовных практик путем придания привлекательности земной жизни или выдавая отрицательное за положительное». Википедия.
На третий «Ом Ахум Ваджра Гуру Падма Сидхи Хум» партнеры соединяют открытые ладони друг с другом на уровне сердца и меняются местами. Далее шестьдесят четыре раза поется мантра «Хум». При этом участники, держа руки в намастэ у сердца, медленно кланяются партнеру, выпрямляются, делают шаг правой ногой вправо и, приставив левую ногу, оказываются лицом к лицу с новым партнером. Затем кланяются ему, выпрямляются, разворачиваются спиной и, опуская руки, складывают их в мудру. Все эти восемь движений делаются очень неторопливо и плавно, и во время выполнения каждого из них восемь раз пропевается «Хум». Потом весь танец повторяется.
В течение всей практики поддерживается постоянный контакт глазами: с одним партнером – и тут же с другим. Болеслав с Таракановым показали в центре круга весь танец. Лица их выражали абсолютную отрешенность, а низкое, чуть ли не горловое, пение создало атмосферу пространства, лежащего за пределами человеческого…
Обучив притихшую публику движениям танца, Болеслав несколько раз акцентировал внимание на том, что партнеры должны все время неотрывно смотреть в глаза друг другу. Обведя всех стальным взором, он добавил: