Искатели приключений
Шрифт:
— Тормози! — велел Колесников.
Он достал из барсетки фирменную, с секретом, «авторучку», нажал выступ на колпачке, выдвигая стержень, сунул ее в нагрудный кармашек рубахи Максима, цепляя зажимом.
Макс молчком следил за манипуляциями. На мониторе ноутбука вновь нарисовалась схема Гаваны, красная точка мигала возле круглого значка с надписью: «Национальная библиотека им. Хосе Марти».
— Работает! — не без удовольствия сказал Колесников и посмотрел на дружка. — Валяй.
— Куда?
— На конференцию. Присматривай за клиентами.
— А ты куда? — все еще недоумевал Максим.
— Вернусь в гостиницу. Надо кое-какие штучки в их номере установить. Хватит быть слепыми и глухими… Давай.
Насильно
В конференц-зале, где набирался народ, было шумно. Вовсю работали кондиционеры, охлаждая воздух. На сцене, за трибуной с микрофоном и графином воды, натянуто белое полотнище экрана.
Морозов, которому еще в вестибюле, где шла регистрация гостей, прикололи на грудь пластиковую карточку: «Зарубежная делегация», спускался по крутым ступеням мимо кресел, ища, куда им лучше сесть. Из щекотливой ситуации выручил вовремя повернувшийся Броуди.
— О, здравствуйте! — заулыбался он. — Вот ваши места.
Проводив почетных гостей на второй ряд, он тотчас исчез. Вместо него возникла ассистентка, вручила каждому электронный переводчик…
Еще несколько минут в зале раздавалось шишиканье, возня, хлопали сиденья. Потом прокатился шумок и зазвучали редкие хлопки, набирая силу и перерастая в бурную овацию. Васильев повернул голову: мимо него по проходу к трибуне шел сам Фидель Кастро.
Он выглядел так, каким Васильев его себе и представлял. Высокий, прямой, подтянутый в мундире цвета хаки, высоких ботинках, в кепи с длинным козырьком и знаменитой на весь мир, седеющей уже бородой, которую еще лет тридцать пять назад всенародно поклялся не сбривать, пока во всем мире не победит коммунизм.
Он довольно легко для своего почтенного возраста взошел на сцену, твердым шагом подошел к трибуне, щелкнул ногтем по микрофону, проверяя динамики. Голос его был чуть хрипловат.
Васильев вставил в уши пластмассовые дужки «переводчика». Комманданте Кастро наскоро поздравил ученую общественность со знаменательным событием и углубился в историю. Он вспомнил о вековых угнетениях народа испанскими конкистодорами, о попытках свергнуть колониалистов, о крови, пролитой борцами за святое дело. Перескочив в недалекое прошлое, заговорил о народно-демократической революции, случившейся в пятьдесят девятом, набросился на акул империализма в лице Соединенных штатов, и их происков, помянув высадку наемников в бухте «Свиней» в апреле шестьдесят первого. Голос Фиделя накалялся. Опытный оратор он знал, как вести себя с публикой. Он часто делал паузы, собираясь с мыслью, и вновь обрушивался на проклятый капитал со всей революционной ненавистью и беспощадностью, потрясая кулаком не хуже Никиты Сергеевича на памятной ассамблее ООН. В зале стояла напряженнейшая тишина. Фиделя Кастро слушали, ловя каждое слово.
Минуте на двадцатой комманданте свел свою речь к тому, что только победа народа могла даровать возможность учиться, заниматься наукой, изучать окружающий мир, и именно потому, сорок лет назад, когда страна, освободившись от кабалы, лежала еще в руинах и в нищете, он, в числе первых, подписал указ о создании национального географического общества…
Фидель закруглялся. Еще раз поздравив и обняв выбежавшего на сцену Сантьяго де Мартинеса с юбилеем, и пожелав ему всего, чего обычно желают на подобных церемониях, он сошел в проход и удалился со своей немногочительной свитой по неотложным государственным делам.
Погас свет. По вспыхнувшему в темноте экрану побежали титры документального фильма. В кадрах появился Остров Свободы, сделанный спутником из космоса, и диктор зачитал четверостишье кубинского поэта Николаса Гильена, сравнившего Кубу с зеленой длинной ящерицей, покачивающейся на волнах Карибского моря…
Затем
Васильев, обрадовавшись темноте, откровенно зевал. Скукота, и только.
Не надеясь на замки, — любой московский мальчишка запросто вскроет старую Волгу в несколько секунд, — Колесников забрал из машины ноутбук и вошел в гостиницу. Как он и думал, вчерашний администратор уже сменилась, а для новой, полирующей пилочкой ногти, все русские были на одно лицо.
Он не ошибся в своих предположениях. Подойдя к стеклянному окошку, постучал связкой ключей по полированной стойке. Администраторша вскинула на него темные, как сливы, глаза.
— I am… from Russia. Geography delegation… Plies… key of mister’s Vasilyev room… [1]
Она хлопала ресницами, глядя на него как баран на новые ворота. С английским женщина если и была знакома, то на уровне «здравствуй и прощай»…
— And you?.. — сообразила наконец она узнать, с кем имеет честь.
— I’m professor Borisov. I’m will take diskette is in his room… [2] Доклад, на дискете.
Задерживать иностранца, да еще прибывшего на географическую конференцию из самой России, глупенькая администратор не посмела, как не решилась и спросить у него документы. Сняв с доски висевший на гвоздике ключ с деревянной кубышкой, на донышке которой детским выжигателем был выжжен номер 305, она с натянутой улыбкой подала его посетителю. Колесников также доброжелательно улыбнулся ей, буквально взлетел, не дожидаясь лифта, на третий этаж и пошел вдоль дверей, выбирая нужную.
1
Я… из России. Географическая делегация. Пожалуйста, ключи от номера господина Васильева.
2
Я профессор Борисов. Я хотел забрать дискету из его номера.
Очутившись в номере, он заперся изнутри и сперва огляделся, профессионально прикидывая, куда лучше пристроить «жучок» и миниатюрную видеокамеру-передатчик.
Подслушивающее устройство, после недолгий раздумий, он прикрепил скотчем снизу стола, на котором стоял телефон. Обнаружить, конечно, могут, но лишь зная, что за ними следят. Васильева о слежке никто не извещал…
Внимание привлекла небольшая картина, висевшая в кабинете. Сняв ее, он достал из барсетки крошечные ножнички и окуляр, каким пользуются в работе часовщики, не дыша, вырезал аккуратное миллиметровое отверстие, пришедшееся на виноградную гроздь написанного маслом натюрморта. Колесников уже не раз проделывал схожую операцию, движения его были отточенными и верными. Плоскую камеру, вдвое меньше спичечного коробка, закрепил опять же скотчем, тронул усик антенны, подключая элемент питания. Повесил картину на место.
Не уходя из номера, он проверил работу устройства. Изображение передавалось на монитор четко, с небольшими лишь сопутствующими искажениями по окружности. Проверив, ничего ли не забыл, Колесников поспешил ретироваться из номера.
— Благодарю! — Вернув ключи на стойку, показал он администраторше дискету, и сбежал к машине.
Максима он нашел сидевшим на нагретых солнцем ступенях портика национальной библиотеки. Тот сверкал голым торсом, обмотав майкой голову, спасаясь от теплового удара.