Искатели ветра
Шрифт:
— Как запасной колчан со стрелами? — хмыкнул я.
— Вот-вот. Если мы возьмем двух Ходящих одинаковой силы, которые вдруг ни с того ни с сего решат сражаться друг с другом, победит та, рядом с которой будет более сильный Огонек. Или несколько Огоньков. Они на порядок ее усилят.
— Кажется, понял, — задумчиво сказал я. Смешно! Прожил целую жизнь, а тут такое откровение! — А Огоньки могут быть сильнее Ходящих?
— По силе — да. Но не по умениям. К тому же все Ходящие — обязательно женщины, (Огоньки могут быть мужчинами). Исключая Целителей. Мужчины
— Это я уже понял, но остальным мужикам не даются разговоры с камнями?
— Видимо, нет. — Лаэн весело улыбнулась. — Но не думаю, что Чуму, Лихорадку и Чахотку это очень сильно расстраивало. Особенно после того, как Сорита усыпила Лепестки.
Я помнил, что трое из восьми Проклятых — мужчины, и двое до сих пор живы. Но мне не давал покоя один вопрос.
— А как же теперь, когда Лепестки перестали работать, определяют, кто Ходящая, а кто Огонек?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Ни разу не видела. Но могу предположить, что для этого всего лишь надо проверить, сколь сложные заклинания может плести претендент и умеет ли он отдавать частичку «искры» другому носителю Дара. Меня вот интересует, почему Лепестки оказались в столь странном месте? Согласись, неожиданная находка. Думаю, кроме создателя, никто о них не знал. У Скульптора была причина спрятать один из Лепестков в этом месте? Но почему?
— Боюсь, теперь мы никогда не узнаем правды. Пойдем отсюда. Спать осталось несколько наров. Сегодня будет тяжелый день.
Она неохотно кивнула и уже стала подниматься по лестнице, но тут я увидел кое-что любопытное на одной из стен.
— Лаэн, здесь опять этот рисунок!
Мы подошли.
— Арка — знак Скульптора. Выходит, мы нашли не все, что он здесь спрятал. Замок точно такой же, как у входа на крыше храма.
— Не возьмешься?
— Нет, — решительно ответила она. — Иначе мы останемся здесь надолго. Пока я не настолько сильна, чтобы разбрасываться «искрой». В следующий раз.
— Мы обязательно сюда вернемся.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Улыбка у нее была усталой.
— Свет, — тихо прошептала мое солнце, когда мы расположились на походных одеялах, и висящие на стенах шары погрузили помещение в темноту.
Га-нор проснулся от того, что скрипнула дверь. Он вскинулся, схватил лежащий рядом с подушкой кинжал.
— Спокойно, приятель. Это всего лишь я, — поспешно сказал Лук и на всякий случай развел руки, показывая что он безоружен. Мало ли что померещится сыну Ирбиса со сна?
— Вижу, что ты, — проворчал следопыт и, убрав оружие, рухнул обратно. — Не стой на пороге, проходи. И запри за собой дверь. Где тебя носит половину ночи?
— Ба! Что я слышу! Неужели ты обо мне беспокоился?
Га-нор пронзил товарища злым взглядом, но тот этого не заметил.
— Почему Уг послал мне такое наказание? — неожиданно простонал северянин. — За какие грехи?
— Ты о чем? — Севший на соседнюю кровать Лук даже сапог перестал с ноги стаскивать.
— О
— Извини! — обиженно заявил солдат. — Я нянчиться тебя не просил. Это твое желание. Прошел бы мимо, я бы и слова не сказал.
— Это сейчас ты хорохоришься, а тогда едва от покойников отбивался. Не помоги я тебе, был бы среди них.
— Ничего подобного. Я и сам мог с ними справиться.
— Клянусь Угом! — Га-нор от возмущения даже сел. — Ты самая неблагодарная свинья на свете, Лук! Мало того, что я спас твою шкуру и мы вместе протопали через половину юга, так ты еще в Альсгару меня привел. Чего я здесь забыл?! Война идет на востоке и севере, а я прохлаждаюсь и вот уже неделю без толку обиваю пороги Башни.
— Знаешь, отчего ты такой злой? — Лук рухнул на кровать, и та протяжно скрипнула под его весом. — Потому что привык у себя на севере по лесам да снежным тундрам разгуливать и город тебя пугает.
— Умник. Что бы я без тебя делал… — вздохнул Га-нор.
— Вполне возможно, что твоей рыжей башкой набаторцы уже давно бы играли в мяч. Слышал же, что происходит, лопни твоя жаба! Перешейки Лины взяты. Гаш-шаку в осаде, Окни взят и предан огню и мечу. Не пройдет и двух недель, как бои начнутся у Лестницы Висельника. С нее открывается прямая дорожка в центр Империи и к столице. Не подумай, что я трус, но уж лучше здесь, чем в том пекле, да еще и по соседству с некромантами.
— Я никогда не считал тебя трусом, — сказал следопыт и тут же добавил ложку дегтя. — Только дураком, а это разные вещи. Я воин. Мое дело воевать, а не шастать на поклон к Ходящим, ожидая, когда глупые перепелки изволят нас выслушать. Сколько мы будем просить этой… твоей… аудиенции?! Неужели не понимаешь, что никто нас и видеть не хочет?!
— Если тебе так не терпится сражаться, то помяни мое слово, скоро война до нас докатится. Тогда и будешь махать мечом, пока не лопнешь, приятель.
«Или пока тебя не зарубит более ловкий, чем ты, набаторец», — закончил про себя Лук.
— Давай поступим так, — сказал Га-нор, глядя в потолок. — Если через пять дней все будет на том же месте, что и последнюю неделю, и нам каждый раз будут указывать на дверь — я ухожу.
— Куда, позволь спросить?
— Туда, где воюют наши. А если не получится, то — домой. Я клялся клану, пусть теперь старейшины решают, как мне служить.
— Не говори ерунды, рыжий. Твой север слишком далеко отсюда, а у Лестницы Висельника — набаторцы. Не прорвешься.
— Есть еще море.
— Думаю, там положение не лучше. Клык Грома на западном перевале от Лоска вполне могли обложить. В Центральную Империю ведут две хорошие дороги, и обе они могут быть перекрыты. Ты никуда не денешься с юга. Во всяком случае, сейчас.
— Я попытаюсь, парень. Ведь знаешь, что у меня может получиться.
— Может, — неохотно согласился Лук. — Дети Ирбиса народ упорный. Поступай как знаешь. Но я сделаю то, зачем сюда пришел. Я должен рассказать Ходящим о Кори.
— Думаешь, они еще не узнали?