Искатели
Шрифт:
Наумов не торопясь рассказал Андрею, что поврежденный кабель имеет длину около двух километров, муфт на нем видимо-невидимо, а повреждение…
— …Кто его знает! Вот Малинин колдует второй час, — заключил Наумов, чего-то не договаривая.
— Ну, а все же? — допытывался Андрей.
Наумов носком сапога поковырял мокрую землю, достал из глубины ватника алюминиевый портсигар, на крышке которого был выцарапан Пушкин с пистолетом в руке.
— Угощайтесь, своей набивки.
Андрей закурил, политично похвалил табачок.
— Муфты надо вскрывать, — вздохнул Наумов. — Способ дедовский, зато
— Чего ж вы ждете?
— По правилам безопасности, Андрей Николаевич, пока испытание идет, на линии нельзя работать.
— Но измерение можно прекратить, если вы уверены, что дело в муфтах.
— А я разве сказал, что уверен? — покачал головой Наумов. — Поручиться нельзя. Муфту вскрыть — на два часа работы. А вдруг окажется — не угадали? Вслепую играть — проиграть можно.
— Вскрывайте обе сразу.
— А может, я зря на них грешу. — Мягкое лицо Наумова сморщилось. — Напрасно вы меня пытаете, Андрей Николаевич. Есть у нас измерители, — где покажут, там копать будем.
Андрей посмотрел на гуляющих без дела работниц и сердито сказал:
— Ответственности испугались?
— Вы меня ответственностью не корите. — Наумов не умел сердиться и стыдился этого. — Думаете, нам не совестно перед людьми сидеть тут и загорать?
Андрей пошел к машине. Вслед ему кто-то из кабельщиков сказал:
— Называются ученые. Учат их, учат — все без толку. Никакой помощи.
Молодой ломкий голос Якушева тихо возразил:
— Не туда бьешь.
Андрей поднялся внутрь измерительной машины. Две трети ее занимала испытательная установка. В узком промежутке между задней стенкой и пультом сидел молодой техник Малинин. Насвистывая сквозь зубы, он смотрел на стрелки приборов.
— Свистишь? — спросил Андрей, пожимая молча протянутую руку.
— Успокаивает, — объяснил Малинин. Он, не оборачиваясь, ткнул пальцем в сторону двора. Остекленный кузов машины не- вольно притягивал глаза людей, на ней сосредоточились сейчас все надежды. В ней горели выпрямительные лампы, тихонько гудели трансформаторы, среди вынужденного безделья сотен людей, среди притихших фабричных корпусов это был единственный островок, где шла напряженная работа.
Молодые ткачихи в халатах, облепленных обрывками пряжи, в туго завязанных косынках, проходя мимо автобуса, насмешливо осведомлялись у Малинина:
— Эй вы, молодой человек… Москву поймали?
— Не мешайте ему, девчата, видите, товарищ занят — никак заснуть не может.
— Молодой человек, а вы не сделаете нам электрическую завивку своим аппаратиком?
— Хоть бы занавески были, — поежился Малинин, — а то слов но стекла зажигательные на меня наставили. Дымиться начинаю…
Проверив запись и убедясь, что Малинин сделал все возможное, Андрей понял, что ему надо уйти, но уйти, ничего не сказав, было стыдно. И чем дольше он оставался, бестолково топчась на месте, тем труднее было уйти и тем виноватее он себя чувствовал. Никогда ни на одной аварии он не испытывал такого удушающего бессилия. У него не получалось с локатором — эти проклятые искажения! — он во всем виноват. Малинин и Наумов имели полное право упрекать его. Для чего он примчался сюда? Толкается, мешает, с умным видом задает
— Главный инженер, — пробурчал Малинин и без видимой надобности стал перебирать рукоятки на пульте.
Андрей вышел из машины и попал в объятия главного инженера. Тот откуда-то уже узнал и звание и должность Лобанова, беспокойная надежда мерцала в его глазах. Андрею стало горько и смешно оттого, что главный инженер заботливо взял его под руку и, заглядывая в лицо, спрашивал, как обстоят дела. Так обращаются с врачом, когда тяжело болен близкий.
Выслушав неутешительный ответ, молодой усатый технолог, который шел рядом со своим начальником, сказал возмущенно:
— Да понимаете вы, что цеха стоят! Мы программу срываем. Каждая минута — это сотни метров тканей!
— У них голова не болит! — сказал кто-то сзади.
— За что ж им государство денежки платит?
— Странно, — продолжал технолог, вызывая Андрея на спор, — странно, попробовал бы у нас инженер не знать, почему станок испортился.
— Мы бы такого инженера на тачке вывезли, — пробасила пожилая ткачиха.
— Ираклий Григорьевич, что ж людей держать, может быть, отпустим?
— Тогда придется, товарищи, в воскресенье работать, — останавливаясь, громко сказал главный инженер.
Работницы зашумели, послышались сердитые возгласы по адресу Лобанова, в нем видели сейчас виновника всех бед. Андрей растерянно оглядывался и повсюду встречал гневные лица. Ираклия Григорьевича оттеснили, он смешливо сморщился: «По-воюй-ка, дорогой ученый, с бабами».
— На воскресенье я из-за вас, товарищ начальник, не останусь, — кричала Андрею большеротая чернобровая бабенка. Она с силой тянула его за пуговицу тужурки, заставляя обратить на себя внимание.
— Третий выходной штурмуем. Мне муж и так разводом грозится. Вы, что ли, будете за меня белье стирать?
Андрей осторожно высвободил пуговицу, но женщина сейчас же схватилась за другую и затараторила еще быстрее. Толпа вокруг Андрея увеличивалась.
— Аварийщики! — кричали ему. — Несознательные люди!.. Написать про них!
— Что за шум, а драки нет? — весело поинтересовался Наумов, пробиваясь на помощь Андрею. Чувство профессиональной солидарности взяло у него верх над недавней обидой. Кабельщики помогали своему мастеру с тыла:
— Ну и голоса, как это у них пряжа не рвется с таких голосов.
— Эти бабы что горшок: что ни влей — все кипит…
Внушительный рост Лобанова и то, что его вел под руку главный инженер, все это до сих пор несколько сдерживало женщин. Зато с тем большей злостью они взяли в оборот Наумова, с ним можно было не церемониться:
— Ты нашей пряжи не касайся, мы свое дело справляем.
— Не то что вы, загорать сюда приехали!
— Небось в наших штанах ходишь!..
Кабельщики подошли, защищая своего мастера, пуская в ход нехитрые испытанные шутки. Андрей выбрался из толпы и, стараясь не попадаться на глаза главному инженеру, завернул в первый попавшийся цех. Это была упаковочная. Пожилой маляр не торопясь, со вкусом надписывал на ящиках адреса. Из-под кисточки тянулась черная вязь букв: «Запорожье. Горторг».