Искатели
Шрифт:
— Все равно надо выяснить, в чем тут дело. Да, сто шестьдесят — это факт.
Новиков отвел Усольцева в сторону и угрожающе сказал:
— Ему доклад делать. Там бой будет. А вы тут каркаете. Плач Ярославны.
Мы его подбодрить должны.
Доклад в Доме ученых был назначен на семь часов вечера, поэтому Андрей, не дожидаясь конца раскопок, уехал вместе с Усольцевым, оставив на месте работ Новикова и Сашу. Договорились, что они привезут ему сообщение о результатах раскопок и протокол прямо на заседание.
Пока Усольцев развешивал в гостиной Дома ученых схемы и диаграммы, Андрей прошел в зимний
— Нет, я неверующий. Во-первых, эта статья…
— Но Тонков… — начал было женский голос.
— Тонков — да, а Григорьев?
— Говорят, он приедет сегодня, — сказала женщина.
— В общем, этому молодому чудаку готовят усекновение.
— Грустно. Я так рассчитывала на его локатор. Для наших сельских сетей это крайне важно.
— Вы знаете, когда и попал в институт, я буквально ожил. Во-первых, тишина, после завода поражает тишина.
— А во-вторых?
— Простите…
Женщина рассмеялась:
— У вас все во-первых.
Андрей отошел. Услышанный разговор освежил его. Какой любитель тишины нашелся! «Чудак», я тебе покажу «чудак»!
Маленький зал быстро наполнялся народом. Андрей встретил Марину и усадил ее в конце зала. Ему вдруг захотелось остаться рядом с ней. Сидеть и слушать чей-нибудь доклад, подавать реплики, тихонько переговариваться.
— Иди, — сказала Марина. Не обращая внимания на окружающих, она взяла его руку в свои и медленно провела ладонью по ней.
Крепко прижимая локтем пухлую, затрепанную на сгибах лиловую папку, он шел к председательскому столику, здоровался, улыбался, а в голове настойчиво вертелось: а вдруг на сто шестидесятом метре нет повреждения? Что же тогда показал локатор? Нет, глупости, сто шестьдесят и ничего другого… А может быть, повреждения в обеих точках?
Председатель научного общества, пока рассаживались, шепнул Андрею:
— Смотрите, Тимофей Ефимович приехал.
В первом ряду, возле Одинцова, сидел грузный старик с взлохмаченными черно-седыми волосами. Обе руки его лежали на суковатой палке, зажатой между колен.
Со школьной скамьи образ этого человека сопровождал Андрея. И в общих курсах электротехники, и в газетных статьях, и в толстых научных журналах он читал о нем и о его работах. Переходя с курса на курс и потом, в аспирантуре, Андрей изучал его труды, всякий раз открывая для себя новое.
Человек этот при жизни стал легендой. Круг его интересов охватывал всю электротехнику. Это был один из последних представителей старой гвардии электротехников, знавших Доливо-Добровольского, Попова, один из создателей плана ГОЭЛРО. От тех далеких лет, когда вся электротехника, вместе с радио и телефонией, умещалась в одном курсе лекций, он сохранил хозяйское чувство ко всему новому, что рождалось на его глазах. Уже давно радиотехника выделилась
Рядом с Тимофеем Ефимовичем — Одинцов. Лицо непроницаемо. На поклон Андрея ответил сухим кивком. Как чужой. Послушаем, мол, чего ты там намудрил, Андрей Николаевич, бывший мой аспирант. Прав ли ты был, что ушел из института? Помнишь — парк, осеннюю дорожку, дом, где живет старик? Больше года прошло с того дня, как захлопнулась дверь подъезда… Держись, Андрей!
Ряды, ряды… Знакомые, полузнакомые и совсем незнакомые лица. Анечка сидит почему-то вместе с Любченко. Они, улыбаясь, смотрят на Андрея и о чем-то переговариваются. Нина, Кривицкий, Рейнгольд, Краснопевцев…
Инженеры лаборатории в полном составе. Нет только Борисова. Андрей по-прежнему считает его сотрудником лаборатории. У Борисова сегодня бюро райкома, дает там бой по поводу жилстроительства. Утром он забежал в лабораторию и сказал: «Держись, Андрей! Сегодня мы с тобой должны выиграть».
Говорить начал Андрей спокойно. Спустя минут десять вошел Тонков. Он остановился в дверях, поглаживая свою черную, словно приклеенную, бороду, как бы раздумывая, стоит ли ему оставаться. Ему услужливо освободили место, и он сел подле Смородина. Андрей перехватил их взгляды — взгляды соумышленников. Вокруг Тонкова расположилась вся его группа — аспиранты, ассистенты, научные сотрудники. Там же сидела и Майя Устинова. Последний месяц Андрей ее почти не видел, она была откомандирована в институт к Тонкову. Совсем приобщилась к лику тонковцев.
Тонков продолжал раскланиваться направо и налево, оделяя всех своей ослепительно-белозубой улыбкой. К нему оборачивались, в зале стало шумно, председатель взял карандаш и символично коснулся графина, не решаясь сделать замечание.
В упор глядя на Тонкова, Андрей повысил голос. Поведение Тонкова бесило его, сам того не замечая, он поддавался соблазну спора с Тонковым. Слова его начали звучать излишне полемично. Он нападал, и аудитория, где тонковцы составляли меньшинство, невольно начала обороняться. Неосознанное чувство самозащиты породило у слушателей дух противоречия.
Андрей услыхал предупреждающий кашель Одинцова. Точно так он покашливал, сидя на пробных лекциях Андрея, когда тот излишне увлекался, уходил в сторону; этот негромкий носовой кашель был отлично известен и сидящему тут же Фалееву, и Зое Крючковой, и Андрею.
И впрямь, разве ради Тонкова делал Андрей доклад? Сюда собрались люди, которые ждут от него не ошибок и промахов, а заботливые и строгие друзья и те, кто могут стать его друзьями. Связисты, трамвайщики, радисты — всем им нужен был локатор для кабелей, линий передач.